Таллиннский переход
Шрифт:
Наливаясь желчью, адмирал прошел в свою каюту мимо застывших у дверей двух автоматчиков, открыл сейф, вынул шифровальные таблицы, взял карандаш и лист бумаги, зажег настольную лампу и принялся расшифровывать радиограмму наркома. Трибуц хорошо знал свой личный шифр, на всю расшифровку ушло не более десяти минут. Адмирал перечитал текст, вздохнул, положил таблицы и радиограмму наркома в сейф, сжег над умывальником расшифровку и вернулся в салон с несколько повеселевшим лицом. Пока вестовые суетились вокруг командующего, подавая ему завтрак, Трибуц, отвечая на немой вопрос Пантелеева, спросил:
– «Что «Киров»?»
– «Пока, вроде, все хорошо», - ответил начальник штаба, недоумевая, чем вызван этот вопрос и связан ли он с радиограммой наркома.
Трибуц молча принялся за свои любимые куриные котлеты
«НА ВАШУ ЛИЧНУЮ СТРОЖАЙШУЮ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ОБЕСПЕЧЬТЕ БЕЗОПАСНУЮ ПРОВОДКУ ТАЛЛИНН - КРОНШТАДТ КРЕЙСЕРА «КИРОВ».
Адмиралу Трибуцу не требовалось объяснение по поводу того, что означало выражение «личная, строжайшая ответственность». В случае неудачи это выражение означало лишь одно — расстрел в течение двадцати четырех часов.
25 августа 1941, 05:40
Старший лейтенант Ефимов увидел, как шестёрка «юнкерсов» в пологом пике несется на его тральщик. Самолеты появились на этот раз с кормового курсового левого борта из-под восходящего солнца. И снова главной целью противника стал «Патрон».
Загрохотали немногочисленные пушки и пулеметы маленького тральщика. С воем упали первые бомбы, и огромные, грязно-серые столбы воды от близких разрывов обрушились на «Патрон». Ложась с борта на борт, то выпрыгивая из воды, то зарываясь в набегавшую, поднятую разрывами бомб волну, тральщик маневрировал на режиме полных боевых ходов — от «полного вперёд» до «полного назад». Не спуская рук с машинного телеграфа, Ефимов молился, чтобы дизеля выдержали эти немыслимые реверсы. Столбы воды, подсвеченные огнем, вставали справа, слева, по носу и по корме. Волнами налетал приторный запах взрывчатки, и водопадами рушились на палубу и надстройки тонны воды, перемешанные с осколками и поднятой со дна моря грязью. А «юнкерсы» делают заход за заходом с такой яростью, как будто «Патрон» был по меньшей мере тяжелым крейсером. Ни у кого уже не было сомнения — немцам известно, ч т о они везут.
Очередной взрыв грохнул у самого борта. «Патрон» стремительно накренился, и казалось, что он уже никогда не выпрямится. Оглушенный водопадом, обрушившимся на мостик, еле удержавшись на ногах, старший лейтенант Ефимов услышал чей-то крик: «Пробоина, левый борт, под мостиком!»
Ефимов успел заметить, как по тяжело раскачивающейся палубе, через каскады устремившейся за борт воды бегут, скользя, хватаясь за леера, боцман Шевченко, старшина группы электриков Попов, кочегар Котенов, трюмный Шостак и электрик Седякин — вся аварийная партия. Один за другим они исчезают в дверях надстройки. Тяжело выпрямившись, сбрасывая с себя тонны воды, «Патрон», описав циркуляцию, ложится носом на запад. И в тот же момент снова пронзительный крик сигнальщика Харламова: «Юнкерс-87», левый борт тридцать, дистанция сорок!»
«Лево руля!» - командует Ефимов, перекидывая телеграфы. Рулевой — старшина 1-ой статьи Бойцов — мгновенно разворачивает «Патрон» носом к атакующему пикировщику. Ослепительная вспышка огня, и новый огромный столб воды накрывает «Патрон». Со звоном бьют осколки по надстройке. Медленно, как бы нехотя, опустился на настил убитый наповал сигнальщик Харламов. Рухнул у штурвала старшина Бойцов. Согнулся, застонал и повалился на настил командир отделения сигнальщиков Большаков. Неуправляемый «Патрон», описав почти полную циркуляцию, лёг фактически на обратный курс. Это его в какой-то степени спасло. Следующая бомба разорвалась далеко за кормой, нацеленная на продолжение хода по курсу.
Ефимов бросился к штурвалу, выводя тральщик на курс. На мостик вбежал инженер-лейтенант Ванюхин. Ефимов слышал его голос, вызывающий фельдшера на ходовой мостик. Он еще не чувствовал и не знал, что тоже ранен осколком, к счастью, легко. Снова наступила оглушающая тишина. Самолёты ушли.
Следуя в кильватер за «Патроном», шел «Вистурис», левее — МО-208. Ефимов уже хорошо понимал, что этот налет не последний, что противнику хорошо известна его задача, и немцы приложат все усилия, чтобы его маленький отряд никогда не дошел до Эзеля.
25 августа 1941, 05:48
Адмирал Трибуц заканчивал завтрак в кают-компании «Пиккера», продолжая обдумывать сообщение наркома ВМФ. Что это всё значит? Должен ли он немедленно отдать Сухорукову приказ подготовиться к немедленному выходу в Кронштадт? Отдать ему лучшие тральщики, обеспечить надежное прикрытие, то есть отдать оба лидера и лучшие эсминцы? Кто возглавит операцию? Дрозд? Может быть, лучше Пантелеев? Или самому повести «Киров»? В радиограмме сказано «под вашу личную, строжайшую ответственность». Это понятно, но как ему уйти, бросив здесь флот. Как уйти? Да очень просто — получил приказ и ушел. Но нарком возлагает на него ответственность, а в радиограмме нет и намека на то, что он, Трибуц, должен или может покинуть Таллинн. Уйдешь — припаяют дезертирство под огнем. Что они там тянут с эвакуацией, будь они все прокляты! Что делать?! В любой момент «Киров» может быть потоплен комбинированным ударом авиации и артиллерии или, еще хуже, поврежден настолько, что его придется здесь бросить, как чуть не случилось в Рижском заливе. Как объяснить защитникам города неожиданный уход крейсера? Да никак! Кто кому в такой обстановке должен еще что-то объяснять! На «Киров» должны погрузить ценности Эстонского банка. Погрузили уже или нет? Что-то никто не докладывал. Пусть и уходит с золотом. И пусть его ведет Сухоруков - опытнее командира не найдешь. А если утопят по дороге? Нет, надо идти самому. Утопят, так и погибнуть вместе с кораблем. Нет, погибнуть не дадут, вытащат и доставят в Ленинград. Никто не захочет отвечать вместо него...
Адмирал Пантелеев, сидя напротив Трибуца, молча ждал, что скажет командующий. Но тот молча допивал чай, не поднимая на своего начальника штаба глаз. Наконец, он посмотрел на Пантелеева и, казалось, уже хотел что-то сообщить, как вдруг корпус «Пиккера» вздрогнул, судно рвануло куда-то вверх и в сторону. Через большие открытые квадратные иллюминаторы послышались какие-то всплески. Адмиралу Пантелееву показалось, что несколько человек прыгнуло с палубы «Пиккера» за борт. Выбежав вместе с Трибуцом на палубу, Пантелеев увидел медленно опадавшие белоснежные столбы на глади Минной гавани и рейда. Огонь вела полевая артиллерия немцев с полуострова Вирмси. Корабли отчаянно маневрировали, избегая снарядов. Трибуц с тревогой поискал глазами «Киров». Громада крейсера с помощью суетящегося около нее маленького буксира медленно разворачивалась кормой к берегу. Легкий дымок вился над широкими, слегка скошенными трубами.
Явно нервничая, Трибуц накинулся на Пантелеева: неужели нельзя определить расположение полевых батарей противника на полуострове и огнем флота уничтожить их, чтобы избавить гавани и рейд от этой новой опасности? Никогда не теряющий самообладания Пантелеев заметил, что кораблям трудно занять позиции для обстрела полуострова. Целесообразнее передислоцировать всю массу кораблей и судов, стоящих в различных гаванях. Вывести пока большие транспорта из Купеческой гавани и вместе с катерами-охотниками, торпедными катерами, буксирами, баржами, гидросамолетами МБР-2 передислоцировать к западу от полуострова Пальясар, куда противник еще не достает своей артиллерией. Бороться с прорвавшимися на Вирмси батареями нецелесообразно. Вся огневая мощь флота нужна для сдерживания немецкого наступления на город, чтобы продержаться до получения приказа на эвакуацию.
Пантелеев пошел отдавать соответствующие распоряжения, а Трибуц остался на палубе, глядя, как по гавани и по рейду засновали, подобно водяным жукам в пруду, катера-дымзавесчики, находившиеся почему-то в подчинении у начальника боевой подготовки флота, капитана 1-го ранга Кудрявцева, а потому вечно запаздывающие с постановкой завес. Но вот за катерами выросло густое плотное облако, окутывающее рейд, скрывая, как в шапке-невидимке, мечущиеся по рейду корабли. Еще раз взглянув на то место, где за плотной пеленой дымзавесы еще угадывался силуэт «Кирова», Трибуц спустился вниз. В салоне по лицу Пантелеева он сразу понял, что за те короткие минуты, что они не виделись, произошло еще что-то важное. Весьма важное. И не ошибся. Пришел ответ от главкома Северо-западным направлением маршала Ворошилова. Текст расшифровывался и готовился к докладу с минуты на минуту.