Там, где сердце
Шрифт:
— Я такой проклятый идиот, Юта. Напомни мне в следующий раз вести себя прилично, хорошо?
Гав!
Я смеюсь, потому что, когда разговариваю с Ютой, она всегда отвечает. Позволяет чувствовать себя не так одиноко в этом мире — а это приятно. Но потом она останавливается, поднимает уши и поворачивает голову, оглядываясь — там, в самом центре облака пыли, грузовик Найл. Чувствую, как мое сердце начинает колотиться сильнее, во мне расцветает надежда. Может, у меня появится маленький шанс на это. На что «это» я до сих пор не уверен. Тут нужно поработать. Двухцветная укороченная «Шевроле» — мне даже не нравится кантри-музыка, так почему я думаю строчками из кантри-песен? — с урчанием останавливается, поднимая пыль вокруг нас с Ютой. (Примеч.: I go back to a two toned short bed Chevy / Двухцветный укороченный «Шевроле» / — строчка из популярной песни в стиле кантри «I Go Back» в исполнении Kenny Chesne). Найл откидывается в кабине, одна рука на руле, другая высунута из окна.
— Садись.
— Слушай, Найл, я должен извиниться перед тобой…
— Да, должен. Сядешь в машину и сделаешь это, потому что я голодна, а ты упоминал бранч.
Я смотрю на часы.
— Думаю, для завтрака сейчас поздновато. Поэтому назовем это обедом.
— Отлично. Как угодно. Просто залезай.
Я смотрю на Юту, опуская задний борт.
— Залезай, девочка! Едем на прогулку.
Юта лает, а затем запрыгивает в кузов, который я за ней закрываю. Залезаю в машину, обдумывая, как сформулировать фразу, потому что извинения даются мне нелегко. Видимо, я молчу слишком долго, потому что Найл бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Ты упоминал извинения?
— Да… я был мудаком. Прости.
Она выжидающе смотрит.
— И?
— И что? Мне жаль.
— Это дерьмовое извинение. Ты, по крайней мере, должен был сказать, за что просишь прощения.
— Хм, — я хмурюсь и тяну себя за бороду. — Я не должен был приставать к тебе. И мне не следовало приходить в твой дом. Или говорить о твоих сиськах. Или… ну, я прошу прощения за всю сцену целиком, — говорю я, махнув рукой в сторону ее дома.
— Ты не очень хорош в этом, да?
Думаю, она смеется надо мной. Это хороший знак.
— Да уж. Обычно я не извиняюсь.
— Даже когда ведешь себя, как похотливый кобель?
— Особенно тогда, потому что это мое обычное состояние, — я качаю головой. — По крайней мере, раньше. Я пытаюсь… обновить свою операционную систему, так сказать.
— Не знаю, что должна означать эта аналогия.
Я машу рукой круговыми движениями — ненавижу этот разговор.
— Открыть новый лист. Начать с чистого листа — это такое клише.
— О! — она смотрит на меня. Ее глаза мягкого коричневого цвета с прожилками зеленого. Необычные и гипнотические. — Почему?
Я не решаюсь. Вероятно, довольно долго.
— Уф, ну … Это долгая история.
Найл сосредоточена на дороге, а не на мне. Она постукивает по рулевому колесу средним, потом безымянным пальцем левой руки. Она все еще носит свои кольца. Оба — помолвочное и обручальное.
Господи.
Это режет меня прямо по сердцу, по внутренностям. По костям. По тому сердцу — бьющемуся в моей груди, сильному, стойкому, мощному сердцу — которое принадлежало мужу этой женщины. Пока я размышляю об этом, она задерживает дыхание, как если бы решилась на что-то важное.
— Ну, у меня весь день свободен.
Черт побери.
Мне нужно сказать ей.
Поэтому я проделал весь этот гребаный путь сюда, в Ардмор, в проклятую Оклахому.
Так почему так трудно просто… сказать это?
Твой первый поцелуй вернул мне жизнь…
Его поведение меняется сразу же, как только он видит мои обручальные кольца. Один взгляд — и он замыкается. Интересно, почему? Он думает, что его шансы заполучить меня в постель свелись к нулю, когда решил, что я замужем?
Черт. А я до сих пор замужем? Я не могу допустить даже мысли не надеть кольца. Проверено. На следующий день после похорон я сняла их, но меня тут же охватила паника, и я вернула их на место. И с тех пор не снимаю никогда, за исключением похода в душ. Не могу. Просто не могу.
Я прижимаю ладонь к рулю, моя рука расположена так, что солнечный свет отражается от бриллианта. Камень небольшой, потому что Олли никогда не располагал большими деньгами. Полкарата максимум в огранке «принцесса», ободок из белого золота. Чисто символическое кольцо — не больше. Я бы и не хотела большой бриллиант, потому что не в этом главное. Настоящим сокровищем был Олли. Его любовь. Быть замужем за своей второй половинкой. Быть женой человека, который понимал и принимал меня. Который каждый день подталкивал меня к тому, чтобы я стала лучшей медсестрой. Бриллиант был просто символом, что мы принадлежим друг другу! Как же я могла снять его? Я всегда буду принадлежать Олли.
И вот я в старом грузовике Олли с другим мужчиной. И я думаю об этом мужчине, хотя он не Олли. Вынуждена признать, что хотела бы провести с ним время. Он привлекателен, полон жизни, великолепен. Он гипнотизирует и захватывает. Я хочу знать о нем больше. Хочу понять смысл этого отстраненного взгляда, который возникает в его глазах. Что скрывается за промелькнувшей в них темнотой? Хочу знать, что означает внезапная смена его настроения.
Он извинился. Извинился. Даже понимая, что неправ, что разозлил меня, Олли никогда не извинялся. Он сказал бы, что знает, что облажался, что такого больше не повторится, и могу ли я, пожалуйста, простить его? Но он никогда не говорил слов «извини» или «прошу прощения».
Пока веду машину, украдкой поглядываю на кольцо и задумываюсь над тем, что я делаю. Что все это означает? Что бы подумал Олли? Что бы он посоветовал в этой ситуации? Боже, это безумие. Если бы Олли давал мне совет, значит, он был бы жив, и я не находилась бы в этой машине с этим мужчиной. Я замечаю, что Лок тоже смотрит на мое кольцо. Его взгляд кажется таким отстраненным — его мысли очень далеки: темные, как полуночные тени, и бездонные, как океанские впадины.
Я верчу бриллиант вокруг фаланги большим пальцем, и Лок переводит взгляд на меня.
— Красивое кольцо.
Я с трудом сглатываю.
— Я не замужем.
Вздрагиваю, задерживаю дыхание, потому что все это не так, как я хотела. Делаю вдох и начинаю сначала.
— Я имею в виду, что была замужем. Теперь нет.
Черт. Это не лучше. Звучит так, словно я в разводе.
— Ты не обязана объяснять, — начинает он.
Я прерываю его.
— Эй, смотри, мы на месте.
Паркуюсь перед семейной закусочной, глушу грузовик и выпрыгиваю, прежде чем он успевает сказать что-то еще. Мне нужно взять себя в руки и справиться с этой ситуацией. Я просто хотела бы понять, что это за ситуация. Хочется понять, чего я хочу. Ну, это не совсем правда. Я знаю, чего хочу. И знаю, что моя интуиция, мое сердце, голова, душа и мое тело говорят мне каждый свое.