Танцы минус
Шрифт:
Звонит телефон. Папа…
— Машка-чебурашка! Хочешь спою?
Шмыгаю носом.
— Спой.
— Жду я Маню возле фермы, Очень нравлюсь Мане я. Подарю ей много спермы И чуть-чуть внимания.Не смешно. Просто потому, что совсем все про меня. У меня вот тоже — море спермы и чуть-чуть внимания…
— Пап…
Перебивает:
— Ты там как, цыпленок? Что-то мне наш предыдущий
Смеюсь. Каждый раз он новое прозвище мужу моему почти что уже бывшему придумывает.
— Нет. Пап…
Опять перебивает:
— Как у нашего Егора, Член застрял в щели забора.— Па-а-ап!
Хихикает. Ну невозможный же совершенно человек! И за что так люблю его?
— Ты когда в наших краях будешь? Соскучилась я.
— Скоро. Я, собственно, еще и поэтому тебе названиваю. Может, на той неделе уже и буду. Опять в шпиёнов играть станем?
— Нет. Теперь точно нет.
— Ну и славно, — говорит уже совсем другим тоном. Не придуриваясь. — Я тебя люблю, цыпленок. До встречи.
— И я тебя люблю, пап…
Возвращаюсь, когда удается полностью взять себя в руки. Ксения встречает меня сочувственным взглядом. Она по-прежнему сидит рядом с Марией-Терезой и отпаивает ту чаем. Кажется Приходченко все-таки удалось успокоить итальяночку. Причем до такой степени, что Серега даже начинает задавать ей свои непростые вопросы.
— Ты, «сестричка», вообще, кто? Потому как скажу тебе со всей откровенностью — родственников у меня в Италии нет.
Девица неуверенно всхлипывает и косит на него темным, влажным, как у газели глазом.
— Я… Я случайно. Простите меня. Я правда не хотела…
Опять начинает реветь. Но на этот раз Приходченко удается успокоить ее довольно быстро. В итоге узнаем следующее. Она прилетела в Россию… Ну просто потому, что думала, что здесь-то ее точно не найдут. Дикая ведь страна-то… Но почти сразу заметила, что за ней следят. Испугалась очень. Подумала, что пока будет сидеть в аэропорту, ее не тронут. Купила журнал, села, сделала вид, что читает.
— А сама от страха ничего перед собой и не вижу. Потом как кто-то меня в бок толкнул. Увидела свое имя. Я ведь на самом деле Ванцетти. Я русский очень плохо знаю, но все же разобрала, что статья о вашей жене, сеньор (косит на Серджо). Фотографий там было много. Кроме того было сказано, что ваш дом — на 70-м километре Новорижского шоссе и название деревни было указано. Подумала — вот люди, которые по крайней мере меня не прогонят сразу, ну просто из-за фамилии, и у которых меня искать точно не будут. Пошла в туалет. Как могла изменила там внешность — ну там очки темные, прическу переделала. Вышла, села в такси. Все время смотрела в заднее стекло. Вроде мне показалось, что никто за нами не едет. Приехали в вашу деревню, а тут уж мне подсказали, где именно ваш дом стоит.
«Сеньор» Ванцетти в свою очередь злобно косит на Ксению, та
— Через твои эти интервью скоро сюда всякие психи стадами переть будут, — рычит по-русски, а потом снова переходит на вежливый тон и английскую речь. — А почему ж решила сестрой-то представиться?
Девица пожимает плечами и вдруг хихикает смущенно. Оказывается в самолете, пока летела, какую-то бразильскую мыльную оперу смотрела. И вот… Досмотрелась. Там тоже все время потерянные и позабытые родственники появлялись. Причем все больше начисто лишенные памяти.
— Ну у тебя-то с памятью хоть все в порядке?
— Да.
— Тогда говори, из-за чего ты в бега-то ударилась, и что там этот тип, господин Росси, про твоих родителей безутешных плел?
Мария отводит глаза.
— Врал он. Отцу просто очень надо меня вернуть.
— И зачем надо?
Что начинает мямлить в ответ девица не слышу. Ко мне подсовывается Егор и шепчет:
— Маш, ехала бы ты домой.
— Вот ты уезжать будешь, ее и заберешь, — вмешивается вездесущая и всёслышащая, как истинная хозяйка дома Ксения. — Чего она на перекладных потащится? И вообще она может еще и…
Смотрю на нее с предупреждением, Ксюха мой намек понимает и затыкается. Зато Егор продолжает:
— Сюда притащилась, значит и назад сможет.
Мне неловко. Ужасно неловко. Особенно в присутствии постороннего человека — Федькиного командира. И для Федора, и для Сереги не секрет, как Егор относится к «бабам» и ко мне в частности. Но Приходченко… Вон как смотрит. В глазах откровенное недоумение. Причем направлено оно не на Егора, а именно на меня. И ведь прав. Егор может вести себя как угодно, мое дело позволять ему это или нет. Я позволяю. Он не стесняется пользоваться… Но, наверно, всему есть предел. Отвечаю резко:
— Скоро уйду! Раз уж тебе так этого хочется…
— Никуда ты не пойдешь, пока до конца не разберемся, — негромко, но как-то весомо возражает Сергей.
— К тому же мы ведь о делах еще не договорили, — поддерживает Серегу Федька.
Егор смотрит на него удивленно и пожалуй даже зло. Мария недоуменно моргает своими длиннющими ресницами, переводя взгляд с меня на мужиков. Серджо вздыхает.
— Так на чем это мы? Да! Отец твой, Мария-Тереза… Он что домашний тиран и не дает тебе шагу свободно ступить? Ну так 21-й век на дворе, каждый имеет право…
Мария лишь улыбается печально и качает головой. В их семействе новый век, как видно, еще не наступил. Бедняжка. Как говорит мой папа: «В каждой избушке свои погремушки».
— Я ни за что не вернусь домой. Только если увезут силой.
— Думаешь, могут?
Кивает.
— Уже б увезли, если бы не вы…
— Да, тут у них промашка вышла.
Приходченко смеется.
— Не рассчитывали они на встречу с такими орлами, как эти двое, эт точно. Вот только выговор тебе, Кондратьев. Сеньор Ванцетти вон тихо-мирно своего скрутил. А ты что с этими двумя без поножовщины справиться не мог? Кровищей весь пол заляпали…