Танцы на осколках
Шрифт:
Я хмыкнула: какое «ёмкое» описание тех событий, даже и придраться не к чему. Глядя в алчные в своем любопытстве глаза, понимала, что придется все им пересказать. Опять.
За свое долгое существование мне приходилось раз пять «заводить шарманку» о том, что было на самом деле. И каждый раз жалела о том, что нельзя стереть память, или что я не оказалась среди обычных людей. Прожив прорву времени, до сих пор иногда во снах вижу то время. Просыпаясь, мне хочется выколоть себе глаза или сделать лоботомию. По иронии судьбы, не помогло бы ни то ни другое. И вот глядя в шестой раз на открытые и нетерпеливые лица в отсвете костра, я молчала.
Брест и Милка так же молча смотрели на меня и не торопили. Может думали, что пытаюсь вспомнить то, что на самом деле я страстно пыталась забыть, а может сочувствовали и давали время собраться с силами, не знаю. Наконец, я начала свой рассказ, свой шестой рассказ.
Глава 10.
«Когда я родилась летоисчисление — года то есть — считали по-другому. Сейчас идет триста семьдесят пятый год от наступления Тьмы, а тогда мне было…кажется, двадцать пять. Значит сейчас мне уже четыреста лет? Хм, юбилейный год значит, а?
Жизнь была другая, совсем, вам даже представить сложно насколько. Люди жили в городах, о которых рассказывала Милка. Немногие — в деревнях, вроде теперешних. У нас были все блага цивилизации, мира то есть: вода сама текла в дома, достаточно было нажать на рычаг. Тепло в домах, но не от печей, а от железных труб. Была еда, которой сейчас нет и в помине: я до сих пор стараюсь припомнить вкус оливок — очень их любила. Вот бы добраться как-нибудь до бывшего Средиземноморья: наверняка там они еще остались. Шоколад опять же…
Что-то я задумалась. Было у нас еще много машин. Это такие сложные механизмы, которые делали за нас почти всю работу. Были машины, которые возили нас по земле — вроде повозок, но без лошадей. Самолеты — на которых мы поднимались в небо и летали через океаны. На них мы могли добраться до любой точки Земли за несколько часов, а не трястись неделями в седле в раскоряку. Были машины, в которых люди опускались под воду, и летали в космос. Это там, где звезды и Солнце. Были еще машины, которые думали за нас. Забавно, одно время мы предполагали, что угроза будет исходить от них. Эти механизмы считали, передавали мгновенные сообщения на другой конец земного шара. Они хранили знания всего человечества. Да задери меня навья, с ними мы создали еще один мир — виртуальный. Не спрашивайте меня, что это значит, все равно не смогу объяснить. Короче, люди жили очень… по-другому.
Не было, ни домовых, ни русалок, ни упырей, не было волшбы и всего, что сейчас стало обычным. Мы знали о них только по сказкам, легендам, и, клянусь своими сапогами, никто не ожидал, что они будут существовать на самом деле. Вам сейчас сложно представить все это.
Людей было много, и войны, конечно, тоже шли. Только не такие как сейчас, они становились всё больше, гораздо больше. И страшнее. Оружие такое, что и во сне не привидится. Люди в моем времени научились создавать новые болезни и выпускать их на врагов; разные газы; вещества, от которых кожа слезала хлопьями, а легкие выплевывали мокрыми комками. Я еще не рассказываю вам про обычное стрелковое того времени: автоматы, пулеметы и прочее — время займет, да и не так важно это. Всё становилось изощрённее, смертельнее и масштабнее — мир держался за счет страха, ведь у врага такое же оружие. Нажатием одной кнопки можно было уничтожить всю Землю. Не хило, а?
Но со всеми этими техническими штуками мы проглядели одно: почти все, что мы имели, делалось, работало и существовало за счет одной энергии — электричества. Тогда нам казалось, что эта энергия никуда не денется, законы физики все-таки — это наука об этом мире — никто не отменял. Оказалось, что мы чертовски ошибались.
За пару дней до наступления Тьмы (уже потом так прозвали тот день) везде говорили, про небывалое близкое прохождение какого-то небесного тела рядом с землей: то ли комета, то ли еще какая дрянь. Особого внимания тогда на это не обратили, ну проходит и пёс с ней, с этой кометой, все занимались своими делами, лишь бы нас не задевало. Потом так никто и не смог сказать, что же все-таки случилось. Нет, комета прошла в положенные часы и на положенном расстоянии, да только, похоже, она несла в себе какой-то импульс, может поле, в общем, нечто, что передалось Земле. От него у нас вырубилось все, что работало от электричества. Перемкнуло все механизмы, сгорела вся электроника — мы оказались в полной темноте».
Все сидели тихо, как мышки, Брест и Милка ждали продолжения, а я переваривала свой рассказ, прислушивалась к ощущениям.
— Я не поняла, — прервала мои мысли беглая служанка.
— Что именно?
— А почему ж так страшно-то было? Ну, закончилась эта ваша инь… инергия? Ну и что с того-то?
Брест вопросительно уставился на меня, видимо, Милка озвучила его мысли вслух.
— Ведь мы сейчас живем же и ничего… И почему назвали Тьмой? Солнце пропало?
— Нет, просто у нас всегда было светло. Даже по ночам города освещались, а когда все накрылось медным тазом, то стало непривычно темно. И тихо. Мы даже увидели звезды в городе. Ну, а что до электричества, то я продолжу, и вы сами все поймете.
«Когда наступила Тьма, и энергия закончилась — началось безумие. Я не знаю, что и как с точки зрения физики, э… природы то есть, но все, что вырабатывало эту энергию прекратило ее вырабатывать. В то время я жила в городе, который стоял на одной из самых полноводных рек. Её перегородили огромной плотиной, которая питала весь наш край. Электричество, словно паутина, расходилось во все стороны. Не знаю почему, но когда эта небесная глыба приблизилась к земле и похерила всю нашу жизнь, плотина разрушилась. Все, что я видела — это огромная масса воды, которая всё прибывала и прибывала. Затопило целые районы, снесло дома, люди гибли толпами. Мне повезло, я жила в высотке и до меня вода не добралась. Помню, что было много криков, очень много… А потом все стихло, и пришел смрад. Сначала от отстойников города, которые всплыли вместе с водой, потом от трупов».
— Я знаю, каково это, — пробормотал Брест. — На войне целые поля были усеяны телами…
— Ни буя ты не знаешь, — вспылила я, — От войны можно спрятаться, сбежать, наконец. Вы воевали мужи с мужами. Вы убивали и вас убивали, но вы знали за что, кто враг и что будет, когда победите или погибнете. Знаешь, что было у нас самое поганое? Мы не знали, за что всё это и для чего. Все драчки между людьми полная чушь, по сравнению с разозленной природой. Эта стерва никого не щадит и от нее не спрячешься, как от торка с акинаком. Ей плевать молодой ты, старый или родился пару часов назад. Тогда выжили не самые умные или сильные, или самые успешные — до сих пор смешно, как ради этого рвали жилы — тогда выжили самые везучие. И спроси меня после четырех сотен лет жизни, что самое главное, я отвечу тебе, что это удача.
Брест молчал, не отрывая от меня глаз. Я сдулась, устало потерла глаза и продолжила.
«В общем, все пошло через задницу. Странно, но я точно не помню, как вылезла из того дерьма — в прямом смысле этого слова. Помню лишь, что когда добралась до относительно сухого и не так воняющего места, я долго спала. Когда очнулась, пришло осознание, что одна половина моей семьи погибла, а судьба второй мне не известна. Они жили не в самом городе, а в небольшом селе, достаточно далеко от „огромной лужи“, могли уцелеть. Тогда я пошла их искать.