Танцы на осколках
Шрифт:
— Руки-ноги высовывать за черту не стоит, — хмуро заметил Брест, положив руку на плечо Милке.
Служанка, завороженная пляской, вздрогнула и отвернулась от танцующих тварей. Полуночки радостно захохотали, ускоряя темп. Нечисть вовсю бесновалась. Воровка, стараясь не смотреть на ту сторону, пыталась успокоить коней, которые от страха грозили оборвать поводья. Она сняла с себя плащ, завязала своему жеребцу глаза, тот несколько притих, продолжая испуганно водить ушами. Брест кивнул служанке и, последовав примеру Мурки, накинул тряпье на морду животного. Кони притихли, лишь иногда вздрагивали и испуганно ржали.
— Идите в дом, — крикнул наемник.
За свистом и воплями нечисти путники не слышали друг друга, мужчина знаками показал девкам топать в убежище, те кивнули и, пригибаясь от сильного ветра, засеменили к дверям. Последним зашел наемник, отряхивая пыль с головы.
— Что за черт? — крикнула на него воровка. — Что вообще творится?!
— Нечисть гуляет, — огрызнулся Брест, — Сам не пойму: не полнолуние, ночь не купальная, а они словно с цепи сорвались.
— Это она притянула тварей, — Милка ткнула пальцем в воровку. — Надо отдать её им, может тогда они уберутся.
— Я тебя сейчас сама уберу, — отбрила девка, вытаскивая кинжал.
— А ну молчать, курицы! Раскудахтались! — грянул наёмник, — Чтоб до рассвета, если выживем, по разным углам сидели, ясно? Иначе я вас собственноручно выкину. — Он схватил Мурку, дал ей леща и вытолкал в один угол, служанке ткнул пальцем в другой. — И чтоб молча сидели, усекли? Ящер меня дернул с бабами связаться… — Он плюнул и уселся посередине, подбрасывая дрова в прогоревший костер.
Девки рассерженно пыхтели, но перечить не посмели. Вой и свист за стенами продолжался, в избушке же было тише. Воровка сидела, прислонившись к стене, кончиком кинжала рисовала на земле каракули. Милка, сложив руки и надув губы, косилась на неё недобрым глазом. А Брест, выглянув в окно да прикинув, что очерченный круг надежно защищает, начал укладываться на пол. Он деловито подтянул мешок с едой, закинул в рот кусок хлеба и улегся, сложив за голову руки.
— Ты ведь кое-чего не поведала, — жуя, обратился он к воровке.
— Что еще? — устало ответила та.
— Как же ты выжила. Да и про вас — Прежних, ты утаила.
Девица промолчала, выколупывая кусок из земляного пола, вытерла нос о рукав и продолжила прерванный рассказ.
— Не все стали Прежними, как вы нас называете. После Тьмы я считала себя обычным человеком, но вскоре стала замечать, что со мной что-то так: порез заживал за пару минут, сломанная кость — за день, а мышцы и другие ткани и того быстрее. Я перестала болеть. Однажды пошла купаться и обнаружила, что у меня нет шрамов. Вообще. Даже тех, которые получила еще в детстве, свалившись с высокой груши в чужом саду. Когда я умерла в первый раз — наткнулась на отморозков, и мне пробили голову — представьте мое удивление, когда очнулась спустя день. Меж волосами еще чувствовался рубец, а через пару часов и его не стало. Есть еще много особенностей, связанных с моей регенерацией, самоисцелением по-простому, но это уже мелочи.
Брест, слушая, сел, забыв про сон. Он схватывал каждое слово, Милка тоже притихла и не смогла скрыть своего любопытства.
— И что же все? Все Прежние такие?
— Нет… — девушка замолчала, опустив голову. Тяжело вздохнув, она продолжила. — Во-первых мы — ну, за исключением меня — не бессмертны. Прежние перестали стареть, да, но они оставались уязвимыми ко всему: болезням, обычному оружию, голоду и тому подобное. Никто не знает, сколько нас было в самом начале, но до сегодняшнего дня дожили единицы…
Разговор прервал оглушительный вой за стенами избушки.
— А ну умолкните! — гаркнул наёмник в окно, — Хоть душу отвел, — объяснил он, — Давай дальше гуторь.
— А что дальше? Не все люди после катастрофы изменились, большинство все так же: плодились, старели и умирали. — Мурка вытащила точильный камень из мешка, высматривая щербинки на лезвии кинжала.
— А что остальные Прежние они тоже что-то умеют, вроде тебя? — служанка подала голос из угла.
Воровка изучающе на нее посмотрела:
— А ты не такая дура, какой прикидываешься. — Она продолжила, — Да, остальные Прежние тоже кое-что могут.
— А точнее? — тут же заинтересовался мужчина.
— Во время странствий несколько раз натыкалась на таких, как я. И у каждого встреченного была своя особенность. У меня был друг — интересно, жив ли он еще — он мог залазить к человеку в душу и прочувствовать ее. Мог узнать все твои тайные мечты, страсти, мысли…
Брест передернулся:
— Не хотел бы я встретиться с ним.
— Понимаю, о чем ты, — кивнула Мурка, — но, к счастью, он был порядочным и добрым малым. Иной раз сидишь, думаешь о грустном, тут БАХ! в тебя прилетает шишка и Гера ругается, мол, от тебя тоскливо на всю поляну.
— А другие? Что они могли? — служанка, наконец, вылезла из угла и подсела поближе к Бресту.
— Дай-ка вспомнить… Был один мужик, он мог становиться невидимым. Ну, то есть не совсем невидимым, а умел маскироваться, менять цвет кожи, в точности повторяя мир за собой. Еще помню девчушку одну — она могла съесть и переварить что угодно. Говорила, что больше всего сил от песка можно получить. Удобно, — хохотнула воровка.
Она встала, отряхнула зад и подошла к окну:
— Слушай, Брест, а что ты про нечисть ведаешь? Знания за знания, так сказать, — осматривая воющую толпу, поинтересовалась девица.
Мужчина поднялся с пола, встал рядом.
— Немного, только то, что нужно для выживания. Очерченный круг не позволит им до нас дотянуться, а прыгать тут они будут до самого утра, пока не рассветет. — Он ткнул пальцем на танцующие фигуры. — Видишь эти три призрака? Это полуночки. Они появляются, если девка или баба померли не своей смертью ночью в поле. У них еще сестры есть — полудницы. Те днем преставились. Ну, упырей ты видела, еще заметил навий — вон те, с крыльями. Гляди, иногда мелкие проскакивают, видишь? — Брест разглядывал мелькающие фигуры, не обращая внимания на вой. — Это лимбои. Они навроде призраков — проклятые души. Остальных не ведаю, но знаться с ними не хочу. Дюже странно, что они налетели сегодня — луна не полная, ну да хрен с ними, не достанут и ладно.
Наемник отошел от окна, подбросил еще дров в огонь и снова улегся на полу:
— До рассвета еще несколько часов, поспите, коли получится.
Он вытянулся во весь рост, сложив руки за голову, прикрыл глаза. Милка бочком-бочком подвинулась ближе к Бресту и юркнула под бок. Наемник глянул на неё из-под опущенных ресниц, но ничего не сказал. Служанка расхрабрилась и приобняла мужчину.
— Будешь лягаться, я тебя выпихну, так и знай, — заметил он, закрыв глаза.
Воровка, мельком взглянув на них, отвернулась обратно в окно. Твари в темноте и не думали прекращать свою дикую пляску. Девица без страха разглядывала мельтешащие рожи. Те, почуяв, что на них смотрят, принялись выть пуще прежнего, скрести когтями воздух в бессильной ярости. Мурка зажмурилась и потерла виски, уснуть не получится.