Танцы на осколках
Шрифт:
Сначала по дороге — нас много шло таких, кто каким-то чудом выкарабкался — потом в стороне, больше лесом, там можно было найти хоть какую-то еду. В поселения старалась не заходить. Иногда до меня доходили слухи, что творилось в городах и селах. Это был ад. Из магазинов — лавок то есть — вынесли все, что можно: еду, одежду, лекарства. Люди разграбили лечебницы, военные склады. Говорят, стражники пытались первое время поддерживать законы, но где там… у них самих были семьи, а есть хотелось всем. Много тогда погибло из-за беспорядков, кругом были разбои, убийства, насилие. У толпы сорвало все моральные клапаны. Если с человеком можно договориться, то с сотней не получится. Были, конечно, и те, кто сохранил человечность, но таких осталось мало — вседозволенность опьяняла.
Позже много людей пало от голода — мы разучились создавать еду сами и первое время подъедали то, что осталось от сытой жизни. Мы мало засеивали поля, а то, что было засеяно, быстро разграбили. Кто был поумнее — ушел от людей в лес, в тайгу, там можно было прокормиться. Оставаться вдоль рек было опасно — бандюки тоже выходили к воде — но там можно было добыть хоть какой-то еды. Города забросили, ведь в них не было ничего, кроме камня, а за банку консервы можно было получить нож под ребро.
Вместе с голодом, как всадники апокалипсиса, ей богу, пришли болезни. Первыми погибли те, кто зависел от лекарств. А дальше обычный набор: заражения, гангрены, обычная простуда могла свалить за пару недель. Даже наши организмы, тела то есть, отвыкли защищаться. А зачем? Ведь всегда можно принять антибиотик. Но препараты быстро закончились. Вопреки нашим возможностям до наступления Тьмы, мы не знали или забыли, как извлекать лекарства из растений, как отличить целебную травку от ядреной отравы. Мне в этом плане повезло, но не моим близким.
Но как будто голода и болезней нам было мало… Тогда же полезла всякая нечисть. Ее не было, и вдруг за одну неделю появились упыри, лешие, русалки и все то, что сейчас на каждом углу шастает. Мы не знали, что это, и как с этим бороться. Трупов было много, а то, что они начали еще и вставать после смерти… Мы к такому не подготовились. Меня по-первости иногда кусали, но как-то удавалось отбиться. Только спустя какое-то время мы научились с ними слаживать. Я же, как видишь, упырем не оборотилась, моя особенность и тут мне подсобила, а вот остальным…
Кто-то рассказывал, что это из-за кометы. Почему так случилось — все гадали каждый по-своему. Я много об этом думала по ночам, и вот, к чему пришла: в тот час, когда наступила Тьма, как ее сейчас называют, наш мир с наукой и механизмами погиб. Но природа не терпит пустоты, и ему на смену пришли все эти твари и магия — смешно сказать. Теперь же вся земля, наша земля, принадлежит этой шобле, колдовству и вам, ограниченные потомки».
Я захлебывалась словами, дыхание перехватило. Не глядя на моих молчаливых слушателей, поднялась и вышла из избушки. Холодный воздух расправил легкие, я вновь смогла дышать. Небо было ясным, и звезды показались, как на ладони. Что-что, а они не изменились с тех самых пор ни на зернышко. Даже живя в том городе, а после, скитаясь по свету, я всегда любила смотреть на них. Они давали то, чего нам, Прежним, всегда так не хватает — покой.
Около костра донеслось шевеление, я, не оборачиваясь, быстро смахнула выступившие слезы. Каждый раз стараюсь забыть то, что меня заставляют вспоминать. Ящер бы их всех побрал. Я почувствовала дыхание на затылке, тяжелая рука легла мне на плечо. Оно дернулось, пытаясь сбросить ношу, но ладонь лишь крепче вцепилась. Я развернулась, стараясь сохранять самообладание, наткнулась на лицо Бреста, Милка молча сидела у костра, опустив взгляд. Я открыла было рот, но в глазах наемника прочитала лишь искреннее сострадание и горечь. Остатки сил, сохраняющие лицо, кончились и, вцепившись в Бреста, я разрыдалась, как маленькая девчонка. Оплакивала своих близких, но таких далеких теперь, оплакивала свою очередную смерть, оплакивала свой мир и жалела себя. И мне было плевать, что, может быть, завтра мне придется оставить этих людей, но сейчас, рыдая в объятиях большого и жесткого наемника, я почувствовала себя лучше. На время.
Мои излияния прервал далекий скрежещущий хохот. Я отстранилась, Брест вздрогнул, схватив со спины арбалет, уставился куда-то в ночное небо.
— Не понимаю, — пробормотал наемник, — Сейчас не полнолуние.
К нам выбежала испуганная Милка с мечом в руке:
— Что это?
Я заозиралась по сторонам, хохот повторился уже ближе.
— Все в дом! — Заорал Брест, — Проклятье, кони. Милка, быстро, концом меча черти круг.
— Где? — растеряно крикнула служанка.
— У себя на заднице, дура. Вокруг дома вместе с конями, — гаркнул мужчина, — Мурка, или как там тебя, накрепко привяжи их.
Я повиновалась, схватив наброшенные на столбушку поводья, и затянула их в тугой узел, как было велено. Лошади испуганно заржали. Хохот повторился уже ближе. Он словно бы доносился со всех сторон одновременно. Поднялся лютый ветер.
Брест, вытащив меч, старательно резал землю, оставляя за собой глубокую борозду.
— Помогай, — крикнул он.
Из-за ветра его едва было слышно.
Я схватила кинжал, кинулась кромсать дерн с другой стороны. Леший тебя задери, только ведь наточила лезвие, теперь будет тупое, как сибирский валенок.
Наши три борозды сомкнулись вовремя. Ветер резко утих, было слышно только наше надсадное дыхание. Кони испуганно ржали, но накрепко привязанные, они лишь перебирали на месте ногами. Мы столпились около животных, не убирая оружия.
Раздался взрыв хохота, улюлюканья, свиста и криков. Я, глядя на мелькающие перед нами нечеловеческие рожи, задумчиво изрекла:
— Ну, и чья была гениальная идея остановиться здесь?
Глава 11.
375 год от наступления Тьмы
месяц Хлеборост
11 и 12 день
Вокруг путников стояла шевелящаяся, орущая, пускающая слюни тьма. По небу плыли темные тучи, а яростный ветер трепал плащи и волосы троицы, сгрудившейся около коней. За вырубленной в земле линией из темноты мелькали крылья, когти, оскаленные пасти и горящие нечеловеческим огнем глаза. Толпа нечисти выла от досады, скребла воздух лапами, но не могла дотянуться до столь желанного мяса. Нетопыри размером с собаку кружили по кругу, высматривая разрыв в круге. Кровавые глаза упырей отсвечивали в темноте голодным блеском. В толпе нечисти вокруг линии плясали три полуночки. Изгибы их тел и плавные движения завораживали.