Танцы на осколках
Шрифт:
Она устроилась в углу, прислонившись к стене и подсунув под голову походный мешок. Брест уже храпел «на всю ивановскую», служанка спала рядом, свернувшись калачиком. Через некоторое время воровка, погруженная в мысли, задремала.
Сколько времени прошло, Мурка не знала, но от «хорошей» жизни Прежняя научилась спать, когда надо, очень чутко. Почувствовав рядом движение воздуха, она тут же встрепенулась, схватив кинжал. Рядом стоял наёмник. Он с хрустом разогнулся, шепотом перематерившись.
— Своим треском всех вурдалаков в округе разбудил, чего теперь шептать-то, Брест, отлежал себе чего-то? — пробормотала воровка, пытаясь не спугнуть остатки сна.
— Я себе отлежал пол-Бреста, — пробурчал мужчина, — Пойду коней проверю.
Он, пригибаясь, вышел из избушки. Через минуту раздался звук льющейся воды.
— Коней он пошел проверить, ага, — Мурка попыталась устроиться поудобнее.
Сон все-таки испуганно сбежал, и девка раздосадовано села, потирая лицо. Что-то было не так. Прежняя, окончательно проснувшись, прислушалась. Вопли за стенами как-будто стихли, снаружи явственно доносилось женское пение. Милка зашевелилась на полу и сонно села:
— Где Брест?
— Вышел пос… Проклятье, должен был уже вернуться.
Мурка поднялась, гонимая плохими предчувствиями, и выскочила из избы. Наемник, словно в бреду, медленно шел к черте. За линией стояла стройная девушка в белом платье и пела высоким мелодичным голосом. Черные в тусклом свете волосы оттеняли бледное идеальное лицо. Нечисть рядом притихла в предвкушении скорой трапезы, упыри и привиды скалились, не сводя горящего взгляда с медленно бредущего человека. Воровка кинулась к Бресту и, схватив его за доспех, потянула на себя. Легче сдвинуть упрямого осла, мужчина с невидящим взглядом продолжал идти. Медленно, шаг за шагом он приближался к заветной линии. Мурка, наваливаясь всем весом, заорала:
— Милка, твою мать, на помощь! Сожрут мужика твоего!
Служанка выскочила из избы, кинулась на подмогу. Она оббежала наемника спереди и уперлась ему в грудь. Бесполезно. Ведомый волшбой Брест пёр, словно тур, не замечая веса двух висящих на нем тел.
— Отвлеки его чем-нибудь!
— Чем? — крикнула в ответ Милка.
— Да чем угодно, долго мы его не удержим!
Милка на секунду зажмурилась, пробормотала «простихосспади» и саданула со всей дури наемнику в пах. Всю волшбу как рукой сняло. Совершенное лицо упырицы тут же исказилось в жуткую гримасу, губы высохли, обнажая длинные острые зубы, а волосы побелели, превратившись в редкие седые космы. Брест повалился на бок, не издав ни звука, хватая ртом воздух. Девицы потащили его подальше от черты, где раздосадовано гудела толпа вурдалаков.
— Да когда же уже рассветет? — отдувалась Прежняя.
Милка посмотрела на небо:
— Не ведаю, темно, как в нужнике у Ляшко на заднем дворе.
— Кстати, ты не обижайся, но за твоим корчмарем должок, и когда-нибудь я за ним вернусь, — пыхтела воровка, усевшись на землю, рядом с Брестом. — Это ведь он охотников за головами на нас вывел
— А чевой-то мне обижаться, он мне ни сват ни брат, к тому же тот еще паскудник, — служанка уселась рядом.
Девицы устало привалились к стенам избушки, наблюдая за беснующейся толпой.
Брест, скрючившись на земле, слабо простонал:
— Какого рожна?
— Ты нам еще спасибо скажешь, — воровка похлопала наемника, как коня по крупу. — Милка, а чего ты тогда в корчме-то этой прислуживала?
— Дык еда, кров, люди разные. Я из дома сбежала, когда мне пятнадцать весен было, с тех пор скитаюся.
— А что ж дома не сиделось? — поинтересовалась Прежняя.
— Отец заставлял землю пахать, да замуж хотел выдать. А я страсть как не хотела гнуть спину в поле до полусмерти, а потом еще сопливых детей няньчить до ночи, как мамка с папкой. Один заезжий рассказывал про дивные места, странных людей да разные диковинки, ну мне и захотелось сначала мир повидать. Вот и убегла.
— А ты авантюристка, — хохотнула воровка. — Думаю, мы с тобой поладим.
Рев нечисти становился все тише, в нем слышались разочарованные нотки — на востоке начало медленно светлеть. Брест отдышался и, наконец, смог заговорить:
— Нашли время лясы точить. Что было-то?
— Запамятовал? — вопросом на вопрос ответила воровка.
— Помню, что вышел на улицу, отлил, а дальше все. Провал, — простонал мужчина, не меняя позу зародыша.
— Тебя чуть на корм упырям не пустили, да Милка вовремя чары сняла, — Прежняя кивнула на служанку, поднимаясь.
Мельком глянув на зарождающуюся зарю, Мурка пошла в избу собирать вещи.
Служанка присела рядом с наемником и жалобно запричитала:
— Прости, не ведала, как еще тебя отвлечь от песни колдовской. Мы вдвоем тебя пытались сдвинуть, да ты дюже здоров.
— В следующий раз дайте мне спокойно помереть, — ответил наемник, охая. — Не надо меня больше спасать. Далеко там еще до рассвета? Кажись нечисть уходит.
Толпа и вправду поредела, а над горизонтом уже показались ранние лучи. Первыми исчезли полуночки, затем те, кого Брест назвал лимбоями, последними убирались упыри. Они еще какое-то время нюхались около черты, но восходящее солнце заставило и их отступить. Нежить, скалясь, отходила в редеющую тьму.
Воровка в избушке деловито ходила по углам, складывая вещи. Она подобрала объедки и затолкала их ногой в прогоревший костер. Взяв оружие с походными мешками, девка вынесла добро наружу, затем воротилась назад, проверить, всё ли убрано. Брест кое-как поднялся и доковылял до коней. Развязав жеребцу морду, он, морщась, накинул на себя плащ. Милка поспешила на помощь снимать тряпье с остальных животных. Мурка, выглянув из окошка, свистнула наёмника:
— Эй, евнух, из мешка моего ничего не выбрасывали?
Брест оскалился, собрался уже было ответить, но девка скрылась в избе. Вернувшись через минуту, она кинула ему банку с мазью:
— Держи, для твоих колокольчиков.
— Да я ни в жизь это не возьму.
— Как знаешь, — ухмыльнулась воровка, — Только нам еще неделю на конях трястись.
Наёмник посмотрел на седло, что-то прикинул, и, плюнув, пошел за дом вместе с банкой. Когда вернулся, девки были готовы к отъезду, а солнце, разогнав всю нечисть, освещало злосчастную избу. Мужчина кинул мазь обратно Мурке. Девица, ловко поймав банку, тут же припрятала её в глубины мешка. Брест запрыгнул на коня, сморщился: