Танцы на осколках
Шрифт:
— Во-от, умный парень, — криво умыльнулся Щербатый.
Служанка, бросив на меня резкий взгляд, последовала моему примеру.
На нас тут же кинулись и быстро связали руки. Бреста кулем закинули на коня. Тот, кого назвали Левко, подошел к нам, и грубо сдернул с нас капюшоны.
— Девки! А?! Мужики, у нас тут девки! — гаркнул в изумлении разбойник.
Толпа зашумела, разбойники переговаривались между собой, переглядывались, шлепали друг друга по плечам.
— Тьфу, нечисть поганая, все беды от вас, — оскалился Левко. — В деревню их, к Владыке!
***
Нас привязали к коням и потащили по дороге, на головы накинули мешки. Я то и дело спотыкалась и падала. Сначала нас подгоняли, а потом просто тащили. Если не хочешь, чтобы содрало шкуру о камни, то лучше вставай и топай ногами, что я и делала, иногда поддерживая Милку, когда та оступалась. Сколько мы шли, я не могла сказать, но когда сил уже не осталось, я почувствовала запахи еды и скота. Деревня, о которой говорил разбойник, была рядом.
Нас втолкнули в какую-то избу, туда же закинули Бреста. Дверь со скрипом закрылась, а снаружи ее чем-то подперли.
— Пришли, красавицы, — гаркнул за стеной мужик, бухнул кулаком по дереву и, посмеиваясь, отошел.
Устало повалившись на землю, я стянула с головы мешок. Милка упала рядом, пытаясь справиться с холщевиной. Я помогла подруге по несчастью и огляделась. Ни зги не видно. Единственный источник света был от щели под дверью. Я наощупь поползла к двери, но меня отвлек стон. Рядом что-то зашевелилось. Этим «что-то» на поверку оказался Брест, приходящий в себя.
— Слава богу, живой, — пробормотала я, переворачивая его на спину. — Голова в крови — плохо дело. Но жить должен.
Милка присела рядом, зубами пытаясь справиться с веревками. Развязать не получалось, и она смачно выругалась.
— Ба-а, какие слова-то ты знаешь.
— Изыди, — огрызнулась она.
Я примолкла, оглядываясь по сторонам, и силясь разглядеть, хоть что-то. Квадратный сруб без окон, одна дверь. Земляной пол чем-то усыпан, не разглядеть. В углу избы было что-то или кто-то.
— Быть того не может, — вдруг раздался голос.
Милка от испуга вскрикнула и, попятилась. Я вздрогнула, голос был до боли знаком.
— Катерина! Это точно ты! — повторили из темноты.
— Кто там? — я затряслась от волнения.
— Черт, это я Гера, — прохрипел мужской голос.
— Гера? — я недоверчиво переспросила, — Ага, как же, держи карман шире. Кто ты такой? Откуда знаешь мое имя?
Из угла донесся слабый смех, оборвавшийся кашлем:
— Узнаю тебя, Мисс Везение. Опять вляпалась в историю?
Я, наплевав на раненного наемника, положила его обратно и поползла на голос. Про «мисс Везение» знал только мой верный друг, с которым я рассталась много лет назад.
— Гера, не молчи! Это правда ты? Господи, не верю… Господи, — Зашептала я: горло сперло, и я смогла только сипеть.
— Катька, родная, я не могу подойти к тебе: ноги перебиты, — надломился голос.
Я ползла, как могла, наощупь со связанными руками. Пару раз залезла во что-то склизкое и дурно пахнущее. Ползла, пока не наткнулась на человеческое тепло. Парень охнул, когда я случайно заехала ему локтем.
— Гера, это правда ты? — я ощупывала его лицо.
— Тьфу, ты мне в глаз заехала, — отозвался Прежний.
Я свалилась в его объятия и жадно хватала ртом спертый воздух. Гера обнял меня, как мог: руки его плохо слушались. Глаза заволокло мокрым туманом, и слезы, наконец, прорвали запруду. Я разревелась на всю избу, клещами вцепившись в друга, бормотала какие-то нежности. Мне на руки падали капли, Прежний тоже плакал.
Сзади послышался тихий стон, служанка, ругаясь, все еще пыталась развязать себе руки и помочь Бресту, тот начал приходить в себя. А мне было плевать на них, я вдыхала запах грязного, искалеченного тела и выла от счастья.
Гера гладил меня по волосам одной рукой, второй придерживал, как мог:
— Ты жива, господи, жива. Прости меня, родная, прости, что тогда тебя бросил…
— О чем ты говоришь? Я счастлива, что снова тебя вижу. Где ты был все это время? Что с тобой приключилось?
— Сейчас это не важно, — пробормотал парень, — у нас еще будет время поговорить, возможно…
— Не говори так. Что это за место? — наконец оторвалась я от друга.
— Наша тюрьма, — усмехнулся Гера, — И очень советую, не ходить в тот дальний угол. Видишь ли, детка, туалета тут не предусмотрено.
— Шутишь, да? Это хорошо. Раз шутишь, значит, еще повоюем, — заключила я.
Из темноты донеслось шевеление:
— Мурка, или как там тебя, — прохрипела служанка, — Помоги, а?
— Мурка? — переспросил Гера.
— Потом расскажу, — ответила я. — Сейчас всем помогу, становись в очередь.
Гера хмыкнул, а я от счастья каждого готова была расцеловать. Стянув с ноги сапог, я вытряхнула из него складной перочинный ножик. Прежний пригляделся:
— А ты еще помнишь наши старые фокусы, — обрадовался он.
— А то, такую школу не забыть.
Я нащупала ножик на полу, и, развернув его, принялась резать веревки. Туповат конечно, но должен справиться.
— Кать, погоди. Веревку до конца не режь, эти уроды, если обнаружат, что тут нож, озвереют.
Я кивнула, хотя Гера вряд ли увидел. Освободившись от пут, я сложила их неподалеку. Потом принялась за Милку.
— Где я? — простонал Брест, очнувшись.
— В аду, друг мой, — выдохнул Гера.
Наемник охнул, а служанка, стряхнув разрезанную веревку, бросилась к нему на помощь. Она положила его голову к себе на колени, озираясь по сторонам, в поисках хоть какого-нибудь тряпья. Я, спрятав под порогом нож, вернулась к Гере.