Танец Опиума
Шрифт:
Они бежали по закоулкам, поворачивая то там, то здесь и в итоге наткнулись на заброшенный завод, находившийся на самой окраине района. Это было кирпичное здание с обветшалыми стенами, выбитыми окнами и прогнившей крышей. Всюду были раскиданы валуны и мелкие камешки. Пыль витала в воздухе и, словно туман, расстилалась перед беженцами.
Какие-то старые станки и оборудование лежала в груде хлама вместе с помоями. Всюду свистел ветер и с улицы доносились громкие голоса незнакомцев. Двери с несмазанными петлями кричали, как чайки над морем. Так пронзительно и отчаянно, словно в последний раз. Запутанные коридоры кружили
Мальчик молчал даже тогда, когда Рин указала ему на два обрыва, которые соединяла толстенная железная труба. Внизу было так темно, что казалось этот путь ведет прямиком в ад. Через прогнившие доски на крыше протиснулся лунный свет. Он, бледный и тусклый, был единственным фонариком, освещавший им трудную дорогу.
— Иди, дорогой, я прямо за тобой, — ласково произнесла Рин и слегка подтолкнула мальчика в спину. — Нам нужно спешить.
Держать равновесие было крайне сложная задача. Труба была жутко скользкой, и единственное, неверное, движение могло привести в действие необратимую череду событий, которые сулят только смерть. Однако из них двоих, казалось, мальчику было многим проще переживать этот стресс. Девушка же еле сдерживала свои слезы, гадая, куда запропастился её муж.
Последний раз она видела его, когда они выходили из зоопарка. Затем Обито заметил, что за ними следят, и всё пошло кувырком. Теперь Рин со своим маленьким крестником пытались спастись от неминуемой гибели, а её муж, и с тем же крестный мальчика, бесследно растворился в суматохе.
Перейдя на противоположную сторону, Рин грохнулась на колени и тяжело задышала, пытаясь сообразить, как далеко они забрели и как теперь выбираться из окружения. Слезы градом катились из её глаз, заливая дрожащие пыльные руки. Казалось, это тупик, ведь грозные голоса мужчин она слышала даже здесь, на втором этаже, за милю от них.
— Рин!
Девушка подняла свои глаза на мальчика, на переносице которого сошлись брови. Он выглядел весьма устрашающе и серьезно для своего-то возраста. Ну, а что еще можно было ожидать от великого потомка Учих?
— Нам нужно выбираться! Рано опускать руки! Нужно найти Обито!
Девушка молчала.
— РИН!
***
Итачи, преклоняясь хорошим манерам, врожденной вежливости и необъяснимым чувствам к этой загадочной особе, распахнул перед девушкой дверцу черного лимузина. Его бездонные черные глаза с холодной взвешенностью смотрели в её — теплые и зеленые, слегка уставшие, но всё по-прежнему добрые. В них он готов был утонуть. Им он готов был отдаться.
Залезая в машину, дурнушка, мало того, встретилась головой с косяком, так еще и о порог споткнулась. От неизбежного падения прямиком носом в пол её спас Итачи, вовремя среагировав и ухватившись рукой за её талию. Сакура тяжело вздохнула, отметив свою крайнюю неуклюжесть и полное отсутствие координации этим вечером.
Вот так всегда бывало… В самые важные или ответственные моменты жизни, Харуно находила неприятности на ровном месте. То упадет, как сегодня; то забудет речь, как это случилось в школьном актовом зале на выпускном; то начнет игнорировать определенные меры с бутылкой вина в руке. Каждый раз происходило что-то новенькое! Немудрено, что дурнушка с прискорбием называла себя бедоносцем.
Придерживая полы своего платья, которое всё-таки изрядно потрепалось, измялось и испачкалось, молодая
«Наверное, Самуи окончательно возненавидит меня, когда увидит, во что я превратила платье…» — подумалось девушке, прежде чем Итачи опустился рядом и, потирая кисти рук, снял золотые часы. Он-то, в отличие от Сакуры, был опрятен и аккуратен. Сразу видно: перфекционизм заложен в крови. Волосы приглажены, костюм словно бы только что отгладили, туфли всё по-прежнему блестят. Даже выражение лица на протяжении всего дня едва ли изменялось. Вот оно — настоящее постоянство во всем.
Как бы то ни было, подобные мелочи не волновали этих двоих, когда девушка аккуратно положила тяжелую голову на плечо Итачи. Она всё еще не знала, куда на этот раз её осмелился увезти этот мужчина, однако была совершенно не против еще раз стать его заложницей. Её восхищала эта совершенная отреченность от окружающего Учиху мира. И где-то глубоко в душе она точно также мечтала научиться скрывать свои чувства, отгородиться от всех и вся.
Однако мысли Итачи не были столь же безоблачными и безобидными, как и у его дурнушки. По правде говоря, он унесся сознанием куда-то к Нагато, которому поручил важное задание. У него из головы всё не выходил этот Хьюго, который словил пулю в лоб за свою бестактность в общение с Учихой.
Если бы Неджи изначально не наставил на Итачи рога и не начал бы бодаться с ним, изо всех сил пытаясь доказать свою независимость и бесстрашие, то возможно сейчас ехал бы домой со своей невестой. А эта милая девушка, Тен-тен, не попала бы сейчас на допрос к Нагато и не имела ни малейшего представления о том, на что способны Учихи в гневе. Однако без крови теперь не обойтись.
«Если я хочу закончить всё как можно быстрее, то без насилия, увы, не обойдется», — спокойно размышлял Итачи, вспоминая нормы морали.
Да к черту эти нормы! Для старшего Учихи они были не больше, чем пустой звук — не больше, чем слова, записанные философами Древней Греции, Египта или Рима. Его не волновало то, что подумает о нём народ, его приближенные или даже семья. Его задача — обеспечить всех безопасностью и гарантировать спокойную жизнь Сакуре. А методы, будьте добры, не жаловать, ибо у Итачи они всегда отличались особой степенью жестокости и бесчеловечности.
Мужчина очень устал, хоть не подавал виду. Он утомился от представителей мелких семей, которые то и дело лижут ему задницу в надежде на помощь в трудную минуту. Они надеются на поддержку семьи Учиха, когда их бизнес пойдет прахом, а влияние на черном рынке упадут с небес на землю. Крайне опасное положение…
Однако сейчас все эти мелкие заботы отошли на второй план. Итачи настроился играть по-крупному. И стоит его отцу дать сыну слабину, как это бесчеловечное нечто вырвется на свободу, со всей данной ему жестокостью расправляясь с ненавистной ему занозой в заднице, то бишь Сенжу.
До самой гостиницы они ехали молча. За это время Сакура успела задремать, пока перед ледяными глазами Итачи проносились огни ночного города. Если бы в окошко смотрела Харуно, то непременно бы удивилась той суматохе, что творится в первом часу ночи на итальянских улицах. Её бы поразила та спешность и неугомонность обычных горожан, совсем не принимая во внимание то, что от этих людей она не больно-то и отличалась.