Танго в стране карнавала
Шрифт:
— Доверительный фонд? — скептически переспросил папа, когда я предложила свое видение выхода из сложившейся ситуации. — Да ты последний человек, которому я доверил бы хоть какой-то фонд.
Братец повел себя не лучше и не проявил никакого сочувствия.
— Ах-ах-ах, страсти какие, — передразнил он, услышав по телефону мои рыдания. — Приезжай-ка домой и работай, как все остальные, ленивая ты корова.
Сестра хотела помочь, но возможности ее были ограниченны.
— Могу одолжить тебе пару сотен.
— Пару сотен чего?
— Пару сотен долларов.
— Такой суммой мои счета не оплатить.
— Когда вернешься, можешь жить у меня, — с готовностью предложила она.
— Да не собираюсь я возвращаться! — взвизгнула я так, что даже сама удивилась силе взрыва.
— Да, я знаю. Но если надумаешь… ну, ты поняла… — уверила она.
Единственным человеком, предложившим мне что-то существенное и без всяких условий, был мой безденежный приятель, ирландский актер Лохлэнн О’Меарайн. Он вдруг появился как из-под земли, прислал мне письмо по электронной почте и предложил прислать пятьсот фунтов, чтобы я смогла продолжать свою роскошную безработицу до окончания Карнавала в феврале. От удивления и неожиданности я чуть не подавилась шкуркой от манго. У Лохлэнна, насколько я его знала, полного бессребреника, отродясь не водилось больше двадцати фунтов. А его склонность раздаривать направо и налево имущество других людей вызывала жуткое раздражение членов нашей компании, состоящей в основном из перспективных честолюбцев. Может, моему другу просто показалось забавным, что я стала безработной, хотя проблемы с трудоустройством обычно возникали у него, или его вдохновила на безумство экзотичность Рио-де-Жанейро, а может, просто вздумалось меня немного подразнить.
Я уже была готова принять щедрый дар Лохлэнна, хотя бы из любопытства, когда у Карины возник хитроумный план.
Идея пришла ей в голову после одной встречи, когда мы с Фабио сидели у нее в «Хостеле Рио», а я делилась своими опасениями, что вскоре мне придется возвращаться домой и приступать к работе. Карина внимательно слушала рассказ о безвыходном положении, в котором я оказалась. К Карине все приходили со своими проблемами. От отца она унаследовала умение участливо и заинтересованно выслушивать людей, вникать в их сложные ситуации и находить разумные решения.
Подумав минутку, она резко повернулась ко мне — идея созрела.
— Я все поняла. Послушай, а почему бы тебе не поводить группы туристов в преддверии Карнавала?
— Я же не экскурсовод. Я туристка.
— Ты о Лапе знаешь больше, чем я! Что тебе мешает?
— То, что я не бразильянка.
— Зато Фабио бразилец, — отрезала Карина, ткнув пальцем в его сторону.
— Фабио? — в сомнении отозвалась я.
Мы обе посмотрели на Фабио, который давно потерял интерес к разговору и в этот момент следил за облаком в небе, рассеянно водя за ним указательным пальцем, и мычал. Мелодия напоминала звук открывающихся и закрывающихся ворот — десятка скрипучих ворот.
— Хмм… — произнесла Карина, озабоченно приподнимая одну бровь. — Понимаю, что ты хочешь сказать. — Она вздохнула, а потом тряхнула головой: — А разве у тебя есть выбор? Ты на мели. Я прямо на сегодняшний вечер наберу десяток гринго, которые захотят пойти.
— Да что я им скажу?
— Что угодно. Тем более, они к этому времени уже все равно напьются.
Фабио вернулся к жизни и внес новое предложение — отправиться на пляж и отпраздновать скорое богатство.
— Не рановато ли праздновать? — удивилась я.
— Никогда! Праздновать никогда не рано! Никогда! — кричал Фабио. — Наоборот, это хорошая примета.
Он выскочил на улицу и припустил так, что мне пришлось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать.
— Ну хорошо. Но может, нам лучше подготовиться?
— Что тут готовиться? Будем просто импровизировать. Твой английский и мое обаяние — вот залог успеха.
— Но ведь они могут начать расспрашивать про историю, даты и все такое. В конце концов, за свои деньги — они же платят… А у меня кошмарный португальский.
— Ты слишком много переживаешь. Иностранцы! Вечно вы переживаете, переживаете, волнуетесь. Был бы я богатым, как иностранцы, вообще бы ни о чем не волновался. Ни о чем на свете.
Вообще-то Фабио терпеть не мог пляжи, но иногда составлял мне компанию, чтобы доставить удовольствие, и тогда весь день сидел под зонтиком да иногда барахтался у самого берега. На задворках Лапы мой друг чувствовал себя акулой, но на пляже был не в своей стихии. Он боялся воды, прятался от солнца, у него воспалялись глаза. От каждой набегающей на берег волны он отпрыгивал, шепча: «Это же цунами». Ему больше нравилось гулять около водопадов, струящихся, словно черное золото, по окружающим Рио горам. Там он с удовольствием рассматривал корявые деревья, извилистые ручьи, разговаривал с обезьянками и туканами; причудливые световые пятна падали на наши лица и на мшистую лесную подстилку. Впрочем, в тот день Фабио возлежал на пляже, словно какой-нибудь итальянский граф на Средиземноморском побережье, впитывая лучи, потом курил, стоя с другими парнями, и даже, ближе к вечеру, смело бросался в пенистые потоки.
На свою первую экскурсию мы опоздали, спасибо Фабио, но никого это особо не напрягло. Как и предупреждала Карина, наши «клиенты» уже с пяти часов дегустировали кайпиринью, так что к восьми их широкие, красные североевропейские физиономии лоснились от солнца и алкоголя. Вечер стоял просто изумительный, к девяти часам было около двадцати пяти градусов, со всех сторон из тропических зарослей стрекотали цикады и сверчки, все жители квартала высыпали на улицы со своими пожитками. Ближайший сосед вынес даже торшер и каминный коврик.
Гринго, оживленно переговариваясь, топтались у входа в гостиницу, ожидая начала «большой богемной ночи». Фабио тем временем наверху цедил кайпиринью, как рок-звезда перед выходом на сцену. Когда он выскочил, готовый начинать шоу (видно было, как энергия бежит по его венам и выплескивается наружу), Карина, отозвав меня в сторонку, предупредила, что выручку необходимо будет разделить на части.
— Просто не забудь, дорогая. Не отдавай ему все сразу. Он не привык держать в руках деньги. Будь с ним построже, чтобы старался: боится — значит уважает, — так вы, кажется, говорите?
Я отмахнулась от ее слов:
— Не будь такой высокомерной занудой, просто ужас какой-то!
Но Карина только покачала головой и печально улыбнулась.
Все прошло на ура, успех был оглушительный. Даже при том, что точность моего перевода явно не превышала процентов сорока, мы импровизировали, как настоящие профессионалы. Фабио по пути в Лапу отбивал чечетку и успел очаровать блондинистых туристов песнями и игрой на кавакинью, а я надувала щеки, изображая знатока, и давала свои пояснения. Фабио познакомил скандинавских девушек с Уинстоном Черчиллем (получив от него мизерную мзду), заставил Валдемара за пиво рассказать свою лодочную историю ритма самбы, продал три полотна художника Селарона и обеспечил всем бесплатный вход и напитки в клубе «Демократикуш».