Танки генерала Брусилова
Шрифт:
На группу беглецов обрушился свинцовый дождь. Пал на колени переводчик, схватился за горло молодой корнет. Падали солдаты и унтеры. Вдобавок император плохо бежал, его волокли вдвоем, заодно прикрывая телами.
Когда взлетели на холм и повалились на землю, укрываясь от пуль, ружейный треск заметно притих. Свое веское слово сказала вторая пулеметная лента, щедро подаренная японцам.
– Амельченко!
– Я, вашбродь! – откликнулся унтер.
– Вестовых на обе позиции. Отступить к лошадям. Бегом!
Уходили в ночь. Погони не было. Преследовать превосходящие силы самураи не решились. Эскадрон на первом привале не досчитался семнадцати человек, пятеро ранены.
Кусая губы и обгорелые пальцы, Врангель обследовал крохотное воинство. Приказал разбить и бросить один пулемет, облегчить поклажу. Бойцам на самых усталых конях пересесть на сравнительно свежих. До границы полтораста верст, нужно дойти любой ценой.
– Даже загнав лошадей? – ужаснулся Завалишин. Копытного друга нужно беречь пуще глаза – главная заповедь кавалериста. Без него он превращается в заурядного окопного пехотинца.
– Я сказал – любой! Плохо слышите, поручик? Если нужно, я и людей загоню.
После горячей встречи у Чонджу в строю осталось человек тридцать, часть из них – легкораненые. Дюжина русских истекала кровью в седле. Здесь им не оказать помощь, но и оставаться в корейских деревнях никто не хотел. Лучше умереть на скаку, чем под палашами японских извергов.
По поводу отсутствия телеграфной связи предатель солгал – она была. Иначе как же местный гарнизон узнал о беглецах? Невероятно, чтобы их смог обогнать нарочный. Тем более на автомобиле – по здешним дорогам они и десяти верст не проедут, развалятся.
Миновали Кусон. Прости, Син. Сейчас я сам – беженец и почти не жилец, объективно подумал барон. Даст бог, приеду за тобой на танке.
У Токхена, в считаных верстах от Ялу и Маньчжурии, дорогу преградили две сотни верховых. Остатки эскадрона остановились. Четыре десятка стволов и сабель, часть из русских бойцов толком не сможет винтовку поднять. Десяток патронов на каждого. Это – конец.
Барон отрешенно повернулся к тусклому закатному солнцу. Небо Родины увидеть больше не суждено.
Неожиданно Суджон, которого ротмистр про себя называл не иначе как «пельмень», ткнул пятками лоснящиеся от пота лошадиные бока и медленно тронулся к всадникам.
– Не стрелять! Ли, за мной.
Врангель проехал в пяти саженях от царька и остановился.
– О чем это он?
– Объяснять, что император послан Небом, господин. А сейчас Небо хотеть у русских помощи для корейцев. Что если он не попасть на тот берег реки, большой и злой японский дракон проглотить Корею.
– Вестимо, наш Змей Горыныч добрее. А что они?
– Главный у них говорит – он полковник Пын, господин-сси. Сказать что не хочет бунтовать против небесного императора, но за семьи бояться.
– Наш выход на подмостки. – Барон снова тронул коня, приближаясь к кавалерийской цепи. – Переводи давай. Я, большой янбын и главный тут сонбэ, обещаю покровительство. Пусть отважные корейские воины переходят Ялу вместе с семьями, они получат место в Русской императорской армии, а семьи – кров. Скоро русские выбросят отсюда японцев. Тогда корейский народ заживет свободно, не выплачивая дань никому – ни японцам, ни китайцам.
– Йэ! – важно подтвердил монарх.
Подозрительно поглядывая на новых неожиданных союзников и каждую минуту ожидая выстрела в спину, русские всадники спустились к воде. На камнях с той стороны возникло шевеление. Как по волшебству на волнах появились плоты. Искусно спрятанная толстая веревка взлетела вверх из песка, натянутая с той стороны.
Позади барон услышал падение тяжелого тела.
– Вэгугин! – взмолился Ли. За время пути он придумал кобыле такое имя, и она начала на него отзываться. Черный бок тяжело поднимался и опадал. Даже неопытному в кавалерийских делах глазу ясно: ей конец.
Врангель спрыгнул, взял свою лошадь под уздцы. Прижался лбом к длинной влажной морде, потом провел по гриве. Протянул поводья переводчику. Тот не поверил глазам – пегая трехлетка ротмистра стоит по меркам Маньчжурии целое состояние.
– Бери. Дома бумагу выправим, что ты ее не украл.
– А вы, барон-сси?
– У меня скоро будет металлический конь.
Ли неодобрительно нахмурился. Бронзовых коней он видел на памятниках. Ротмистр – добрый, рано ему памятник на могилу.
На северном берегу Суджон торжественно повернулся к Врангелю.
– Говорит – благодарный вам, господин-сси. Вся Корея благодарная. Только императору нужно говорить вежливо и поясом кланяться.
Барон почувствовал зуд немедленно влепить ему в рыло, потом заметил озорные огоньки в узких глазах царька и улыбнулся в ответ.
В расположении части Врангель, ни секунды не отдыхая и отмахиваясь от разговоров, что без малого сотня русских душ пропала за рекой, выпросил у командира грузовик. Императора сдал с рук на руки в Мукдене начальнику разведки, после чего номинального правителя Кореи окружили многочисленные военные и статские чины.
– Простите за нелицеприятные слова, ваше высокоблагородие, но рекомендованный вами Павлов – изрядная гнида. Из-за него погибло восемьдесят восемь наших, а эскадрон превратился во взвод.
– Полегче, ротмистр. Я доносил в Санкт-Петербург о подозрительности статского советника, однако же получил оттуда ответ – не вмешиваться. Вам же настоятельно советую в письменном рапорте не докладывать, кто ему пулю меж лопаток всадил. Вы, барон, не трибунал и не окружной суд присяжных, а время не военное. Формально вы совершили самоуправство и убийство государственного цивильного служащего. Извольте о моем пожелании не распространяться. Вам ясно?