Тарзан и потерянная империя

Берроуз Эдгар Райс

– Если сын твоего друга попал в эту часть долины, то его схватят и приведут в Кастра Сангвинариус, – сказал Максимус Прекларус. – Как только это случится, я тут же узнаю, так как меня отправили нести службу в Колизее – знак того, что я в немилости у Сублатуса, ибо это самая малоприятная служба, на которую могут назначить офицера.

– Могло ли случиться, что он оказался в другой части долины? – спросил Тарзан.

– Нет, – ответил Прекларус. – В долину ведет единственный путь, – тот, которым тебя провели. На востоке

есть другой город, но твой друг не смог бы попасть туда, минуя леса вокруг Кастра Сангвинариуса, а в этом случае его схватили бы и доставили к Сублатусу.

– Тогда придется мне на время остаться, – сказал Тарзан.

– Ты будешь желанным гостем, – ответил Прекларус.

Тарзан пробыл в доме Максимуса Прекларуса три недели. Фестивита искренне привязалась к загорелому варвару и, поскольку ей надоело общаться с помощью переводчика, взялась обучить гостя своему языку. В скором времени Тарзан уже оказался в состоянии поддерживать беседу. Он не упускал случая поупражняться в новом языке, тем более что Фестивита без устали расспрашивала его о внешнем мире, обычаях и нарядах современной цивилизации.

А тем временем, пока Тарзан из племени обезьян ждал со дня на день вестей о фон Харбене, человек, которого он искал, вел жизнь патриция при дворе императора Востока, и хотя работа в библиотеке ему нравилась, мысль о том, что он все же пленник, приводила его в негодование.

Он то и дело принимался обдумывать планы побега, которые тут же забывались, стоило рядом оказаться очаровательной дочери Септимуса Фавония.

Так проходили дни, а в это время далеко отсюда, в другом мире, по высоким террасам леса неслась испуганная обезьянка.

XII. МПИНГУ ПРОГОВОРИЛСЯ

В принципе хвастовство присуще всем людям, независимо от эпохи или расы. Поэтому не удивительно, что Мпингу, гордый от сознания тайны, о которой знали только его хозяйка да семья Максимуса Прекларуса, время от времени с заговорщицким видом начинал произносить туманные фразы, интригуя слушателей.

Мпингу действовал без злого умысла. Он был верен дому Диона Сплендидуса и ни за что по собственной воле не причинил бы зла своему хозяину или другу хозяина. Но как и всякому, кто слишком много болтает, а Мпингу, разумеется, болтал слишком много, ему пришлось поплатиться за свой длинный язык.

В один прекрасный день, покупая на рынке провизию для хозяйского стола, он вдруг ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку, и, обернувшись, увидел центуриона дворцовой охраны с отрядом легионеров.

– Ты Мпингу, раб Диона Сплендидуса? – спросил центурион.

– Да, – ответил негр.

– Пойдешь с нами, – приказал центурион. Мпингу отшатнулся, ибо солдат цезаря боялись все.

– Что тебе нужно? – спросил он. – Я ничего плохого не сделал.

– Пошевеливайся, варвар, – приказал офицер. – С тобой поговорят и отпустят.

Он подтолкнул Мпингу к солдатам.

Собралась

толпа, как это всегда случается, когда кого-нибудь арестовывают, но центурион не обратил на нее внимания, словно ее и не было. Как только Мпингу увели, люди сразу разошлись. Ни один из них не задал вопроса и не вмешался. Кто дерзнул бы спрашивать офицера цезаря? Кто осмелился бы вступиться за чернокожего раба?

Мпингу решил было, что его ведут в тюрьму под Колизеем, куда бросали всех заключенных, но вскоре увидел, что они идут в другую сторону, а когда понял, что его ведут во дворец, то пришел в неописуемый ужас.

Никогда прежде Мпингу не переступал порога дворца, и, когда за его спиной затворилась дверь, он едва не лишился чувств. Он был наслышан о жестокости Сублатуса, о том, как безжалостно расправляется император со своими врагами, и эти видения настолько парализовали его волю, что, оказавшись в зале перед высоким дворцовым сановником, он чуть было не осел на пол.

– Это Мпингу, – объявил задержавший его центурион, – раб Диона Сплендидуса. Мне приказали доставить его к тебе.

– Хорошо, – сказал сановник. – Можешь остаться, пока я буду его допрашивать. Затем он обратился к Мпингу.

– Известно ли тебе, каким наказаниям подвергают тех, кто пособничает врагам цезаря?

Рот Мпингу конвульсивно задергался, словно он лишился дара речи.

– Они умирают! – угрожающе зарычал сановник. – Умирают страшной мучительной смертью.

– Я ни в чем не виноват! – вскричал Мпингу, у которого вдруг прорезался голос.

– Не лги, варвар! – презрительно бросил сановник. – Ты помог бежать пленнику по имени Тарзан и в настоящее время прячешь его от императора.

– Не помогал я ему бежать и не прячу, – захныкал Мпингу.

– Лжешь. Ты знаешь, где он скрывается. Ты хвастал перед рабами. Говори, где он.

– Не знаю я.

– Если вырвать у тебя язык, то ты не сможешь сказать, где он, – продолжал римлянин. – Если выжечь тебе глаза раскаленным железом, ты не сможешь провести нас в его логово. Но если мы найдем его без твоей помощи, а мы его найдем, не сомневайся, нам уже не понадобится ни твой язык, ни твои глаза. Тебе понятно?

– Я не знаю, где он, – повторил Мпингу. Римлянин отошел и, ударив в гонг, застыл в неподвижности, пока на вызов не явился раб.

– Принеси щипцы, – приказал рабу римлянин, – и жаровню с раскаленными железными инструментами. Живо!

– Постой! – закричал Мпингу.

– Что, вернулась память?

– Я всего лишь жалкий раб, – взмолился Мпингу. – Я не мог ослушаться своих хозяев.

– И что они тебе приказали?

– Я только переводчик, – ответил Мпингу. – Белый варвар говорит на моем родном языке багего. С моей помощью они общаются.

– О чем они говорят?

Мпингу замялся, отводя взгляд в сторону.

– Ну, я жду, – сухо сказал сановник.