Тайфун Дубровского
Шрифт:
— Ну уж прям ты загнула… У нее характер непростой, это есть, конечно. В любом случае, не говори глупости. Идут все, и точка.
Я поняла, что спорить бесполезно, да и была слишком деморализована появлением побритого хозяина и его красотой, чтобы собраться с мыслями и привести достойные аргументы, и отказаться от приглашения.
Меня отправили собираться за два часа до начала «вечеринки». Заведение, в котором должно проходить празднование, совсем недалеко от замка, «городок» — так называется остановка. Я в последнее время часто туда бегала на рынок, пешком не больше пятнадцати минут. Наряжаться мне особо было не во что, нарядным было одно единственное платье — белое, кружевное. Мы с мамой его на блошином рынке нашли, удивительно, но там можно иногда наткнуться на настоящие раритеты. Я его чуть ушила, и село идеально по фигуре. Вот только носить особо было некуда. Но сейчас, да на загар… Надо признать, я неплохо выглядела. Не знаю, мне почему-то захотелось быть этим вечером яркой, заметной, красивой… Лучше бы я этого не делала…
Собралась я быстро, а в оставшиеся полтора часа набросала портрет Зои — больше подарить мне было нечего. Постаралась изобразить ее красивой.
Удивительно, я очень стеснялась своего подарка, но картина произвела настоящий фурор, очень понравилась имениннице, та даже заметно потеплела ко мне. В остальном компания собралась более чем приятная и радушная, я наслаждаясь дружеской атмосферой, расслабилась. Еда была очень вкусной, вино — тоже. Мне редко нравится спиртное, а это красное местное вино было на вкус, как компот. Я захмелела, как и остальные, пошли танцы… Кружусь на танцполе под зажигательного, очень романтичного, хоть и старенького, Карлоса Сантану. Обожаю его песню «Maria, Maria», что, наверное, неудивительно… Приятно, когда твоему имени посвящают песню, тем более такую красивую и пронзительную.
И тут, после резкого поворота, отбросив волосы с лица, встречаюсь взглядом с входящим в заведение… Дубровским. Как на ногах устояла — не знаю. Пол моментально начинает качаться под ногами, перед глазами все кружится. Я даже не понимаю, двигаюсь, или стою на месте. Но кое-как мне все же удается закончить танец. Больше всего боюсь, что в компании заметят мое отношение к хозяину. Такого стыда мне не перенести. Да и возненавидят, скорее всего, решат, что были правы в своих подозрениях…
Песня заканчивается, следом играет зажигательная Сердючка, и если под Сантану танцевала лишь я, да еще пара девушек, то под Верку выскакивают буквально все посетители кафе! Сидеть за столиками, остаюсь лишь я, да Дубровский! Осознав это, покрываюсь румянцем. Да что ж такое, хочу смешаться с толпой, но чтобы это сделать, вот парадокс, мне надо пуститься в пляс. Что я в результате и делаю, молясь, чтобы Дубровский не последовал моему примеру. Хотя это, наверное, было бы презабавное зрелище. Но нет, конечно, он остается сидеть на месте. А я скачу по кругу с заведенными до предела горячей музыкой коллегами, орущими «Все будет хорошо, я это знаю, знаю…»
Хотелось бы мне на самом деле знать это. Что все хорошо будет… Но пока в душе пронзительная грусть и одиночество.
Я обожаю танцевать, в детстве ходила на всевозможные виды танцев. У меня и бальные получались, и хип-хоп, и зажигательные латиноамериканские… И хоть это давно в прошлом, стоит заиграть музыке — тело начинает жить своей отдельной жизнью. Правда, под Сердючку чувствую себя немного глупо, по моему мнению, это не та композиция, под которую можно именно танцевать, скорее дурачиться.
Но следом снова включают Сантану, любимейшую «Smooth», ко мне подлетает какой-то незнакомый парень и приглашает на танец.
— Ты замечательно двигаешься, — говорит на ухо. — Занималась где-то?
Киваю, и мы отдаемся горячему латиноамериканскому ритму. Похоже, он настоящий профессионал в танцах. Вокруг нас образуется круг зрителей, люди аплодируют в такт ритму, наши выкрикивают «Браво, Маша», отчего у меня краснеют щеки. Молюсь про себя, только бы не оступиться и проклинаю за то, что согласилась на танец… ну вот зачем, к чему мне столь пристальное внимание?
И в то же время, всего на миг подумав, что Дубровский тоже смотрит… и возможно, хоть чуточку его трогают мои движения, пластичность… ох, эта мысль будоражит, будит лавину чувств в душе. Эмоции, к которым я совершенно не готова.
Но, похоже, я переоценила свои таланты. Танец заканчивается, иду к столику с бешено хлопающей в ладоши компанией, мельком оглядываю все помещение — Дубровского уже нет. Покинул кафе в разгар моего танца. Этого следовало ожидать… Ну разве может такой, как он, восхититься служанкой? Глупо было рассчитывать на это. Чувствую себя полнейшей идиоткой.
Веселье тем временем продолжается, Зоя невероятно мила со мной, подливает вина, говорит, как я красиво двигаюсь. Вся наша компания снова бежит на танцпол, я одна за столом. Почему-то все становится безразличным, хоть и понимаю, что глупо. Дубровский ушел, ну и ладно, подумаешь! Так ведь даже лучше, я свободнее себя почувствовать должна! Так вот нет… И танцевать больше не хочется, пить тоже.
Оглядываю зал в поисках именинницы — хочу попрощаться и уйти. Она разговаривает с каким-то мужчиной, крупным, высоким брюнетом. Он выглядит неприятно — что-то в лице, сужу с точки зрения художницы, черты лица отталкивающие, еще и шрам на щеке. Неожиданно он поворачивается ко мне — до этого я разглядывала его профиль, и впивается цепким изучающим взглядом. Опускаю глаза в пол. Мне не хочется подходить к Зое пока он рядом. Глупость конечно, но предпочитаю доверять своим инстинктам, и оказывается, не зря.
Иду в дамскую комнату, а возвратившись, вижу, что Зоя освободилась. Подхожу, прощаюсь, сказав положенные: «все было великолепно», «очень весело», «очень вкусно». Объясняю, что раскалывается голова. Зоя долго уговаривает, но я непреклонна. Выхожу из кафе, глотаю воздух: свежий, морской, с привкусом скорого дождя… Отхожу чуть в сторону от входа, чтобы сориентироваться, какой дорогой пойти. Возможно, следовало вызвать такси — ведь темно уже и идти пешком страшновато, хоть и дорогу знаю отлично… Почти решив вернуться, и спросить номер такси, делаю шаг обратно ко входу. И тут чью-то руки хватают меня за талию и резко дергают в сторону. Открываю рот чтобы закричать, но грубая ладонь зажимает рот. Я в панике, из глаз брызжут слезы, пытаюсь лягнуть ногой нападавшего, извиваюсь как змея, вырываюсь, бегу, он за мной. Падаю на влажную от росы траву, и тут тяжелое тело прижимает меня к земле. Мне удается крикнуть, но это слишком слабый и короткий вопль о помощи… вряд ли кто-нибудь услышит.
И тут узнаю нападавшего — собеседник Зои, со шрамом. Именно по изуродованной щеке узнаю…
— Что вам нужно от меня? — шиплю со злостью, потому что крикнуть не получается, воздуха не хватает.
— А как ты думаешь? — скалится мужчина.
— Вы же понимаете, это уголовная статья!
— Да что ты говоришь! А подружка твоя сказала, что ты обожаешь погрубее, да пожестче.
— Нет! Вас обманули! И нет у меня тут никаких подруг! — ору в панике. Если этот громила уверен, что я сама не прочь поиграть в такое, мне конец. Как переубедить его? Как могла Зоя так подставить меня? И за что?
Мне удается каким-то чудом выскользнуть из-под насильника, из последних сил ударив его в нос кулаком. Он издает жуткий рев, а я на четвереньках ползу от него. Встаю на ноги, начинаю бежать, и слышу его шаги за мной. Тяжелые, гулкие. Я в диком ужасе от происходящего, ничего не вижу перед собой и врезаюсь… Во что-то мягкое, но в то же время огромное и твердое. Оно издает глубокий ох, а я понимаю, что это мужчина, еще один. Собутыльник? Помощник? Сейчас для меня все враги, начинаю еще отчаяннее вырываться из рук, схвативших меня.