Тайна гадкого утёнка
Шрифт:
– Звать Геннадия Карловича.
– Не надо Геннадия Карловича, - внезапно очнулась ехидна.
– Кто это, врач?
– Да, - ответила воробьиха.
– Вы не беспокоитесь, лежите. Он приедет и осмотрит вас.
– Что у вас в чемоданчике?
– наклонившись, чтобы разглядеть стоящий под кроватью саквояж, осведомился воробей.
– Инструментарий. Для родовспоможения.
– Позвольте мне его посмотреть, - попросил воробей.
– Если он и то, что в нём, чего-нибудь стоит, я мог бы это выгодно приобрести.
– Я
– Не нужно их смотреть. И не надо никакого Геннадия Карловича!
– Тише, успокойтесь, - попросила воробьиха.
– Дайте мне отлежаться ещё ночь, - сказала ехидна.
– А потом я уйду.
– Но вы больны. Причём серьёзно, - сочувственно промолвила воробьиха.
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Всё пройдёт, - ответила ехидна и, закрыв глаза, внезапно утихла.
– Жива?
– после минутного молчания спросил Зиновий.
– Спит, - шёпотом сообщила Галина.
Стараясь не производить шорохов, супруги Шпацы тихо покинули комнату.
Глава IV
Воробьи узнают о тайне, после чего наступает конец
Около трёх часов в ночной тиши раздался вопль. Зиновий с Галей, как поджаренные, вскочили с кровати. Комнаты для постояльцев пустовали, занята была только одна. Кричали, по всей видимости, там.
Держа перед собой свечу, торопливо, скрипя половицами, воробьи шлёпали тапочками по коридору.
– Лебедь!
– испуганно вопили за второй от стены дверью.
– Бедная, несчастная женщина!.. Уберите её! Она смотрит! Там, в углу!
Зиновий, а за ним его жена ворвались в комнату. Сидя в кровати и указывая дрожащим когтистым пальцем на что-то невидимое, ехидна в очередной раз прокричала:
– Там! Видите?! Скажите: пускай уйдёт. Это не я! Я не виновата!
– Кто там? Я никого не вижу, - ответил Зиновий и тут же, не сдержавшись, недовольно посетовал: - Ох, как же всё-таки нехорошо, что вы к нам пришли.
– Здесь больше никого, - укладывая ехидну обратно на подушку, ласково проговорила Галина.
– Только вы я и Зина, мой муж. Ложитесь, вы больны. Зина сейчас пойдёт и позовёт Геннадия Карловича.
– Но, кусочек… - собрался было возразить Зина. Впрочем, это не понадобилось.
– Стойте, не ходите, - перебила ехидна.
– Бесполезно. Кажется, приходит конец.
– Ну что вы, - не согласилась воробьиха, - ещё поживёте.
– Кто знает, кто знает, сладость моя, - глубокомысленно покачал головой Зиновий.
– Нет, вы не понимаете, - настаивала больная.
– Я предвидела. Нельзя долго и спокойно жить с нечистой совестью. Сядьте, прошу вас. Дайте мне всё рассказать. Помогите снять камень с души, выслушайте.
Зиновий предусмотрительно подвинул стул.
– Сядь, сладость моя, - сказал он.
Галина уселась. Пристроившись у больной в ногах, Зиновий с чутким видом поглядел на ехидну.
– Говорите, что вы там хотели, - произнёс он.
– Мы помогаем вам снять камень. Продолжайте.
И больная рассказала.
Около десяти лет назад, когда она работала в инкубатории и помогала птицам нести яйца, после чего те хранились в специальных помещениях при необходимой температуре, с ней, акушеркой Варварой, произошёл один не совсем обычный случай. Тогда это казалось не таким ужасным. Просто попросили сказать неправду. Тем более, были уплачены деньги - половина сразу и половина потом, когда всё было сделано. Первое время, пока Варвара Николаевна была сравнительно молода, всё это не слишком задевало совесть. Но в дальнейшем, когда она лишилась постоянной работы и всё чаще стала просиживать вечерами одна, имея в собеседниках лишь печальные мысли… Словом, она стала сожалеть о своём поступке и не знала, как загладить вину.
– Что же вы такого сделали?
– полюбопытствовала Галина.
– Однажды, - продолжала повитуха, - когда было моё дежурство, в инкубаторий пришёл лебедь. Уже немолод. На вид - около пятидесяти; может, чуть старше. Видно: не из бедных. Я сразу обратила внимание: костюм на нём был новый, из дорогой ткани. Я прекрасно разбираюсь: сама какое-то время пыталась шить.
– Ну так что же?
– нетерпеливо ёрзал Зиновий.
– Что он вам сказал? Попросил сделать что-то непозволительное? Имеется в виду, противозаконное.
Ехидна ответила, что незнакомец предупредил: вскоре в инкубаторий должна поступить одна молодая особа, его породы. На сносях, вот-вот родит. Но о том, что она родит, в книге регистрации, которую обязана заполнять каждая акушерка, записи быть не должно. «Вам ясно?
– спросил лебедь.
– Ваше молчание будет хорошо оплачено, не сомневайтесь».
– «Но как быть с яйцом?
– не понимала Варвара.
– Ведь я должна буду его проштамповать. Придёт контролёр и обязательно спросит: откуда оно и кто мать?» - «Об этом предоставьте позаботиться мне, - ответил собеседник.
– Мать найдётся. Другая, тоже лебедь. Скажет, что яйцо принадлежит ей. Всё, что требуется от вас, - подтвердить её слова. Вы всё поняли?»
– Зашторьте окно! Она там! Уберите её!
– закрывшись лапой, вновь заголосила ехидна.
– Галя, будь любезна, - распорядился воробей.
Воробьиха побежала задёрнуть занавеску.
– А теперь, - наклонившись к больной, сказал Зиновий, - ответьте мне: что за лебедь к вам приходил? Вы сказали, он был богат? Кто он? И кто та женщина, которая отказалась от потомства и которую, как я сейчас думаю, вы повсюду видите? Неужели вы не догадались узнать о них? Хоть что-то. Адрес, имя. Фамилия.