Тайна Марии Стюарт
Шрифт:
– Не понимаю, что вы имеете в виду. – Она жестко выпрямилась.
– Простолюдины считают его папистским шпионом. Они называют его фаворитом, а это всегда предвещало беду для Стюартов. – Мелвиллу удалось произнести слово «фаворит» как проклятие. Он сделал глубокий вдох и продолжил: – Королевская ветвь Стюартов – великая династия. Их мужество, красота и преданность своему народу несравненна. Однако у них есть смертельный изъян: они выбирают незаконнорожденных фаворитов. Яков III со своим фаворитом Робертом Кокраном, архитектором большого зала в Стирлинге, навлек на себя ненависть дворян. И прошу прощения, но чрезмерная преданность вашего отца Оливеру Синклеру в значительной мере предопределила наше поражение в битве при Солуэй-Мосс. Дворяне не последовали за ним.
– И они считают Давида Риччио моим Оливером Синклером? – тихо спросила она.
– Боюсь, что так, мадам.
– Но он всего лишь присматривает за моей зарубежной корреспонденцией.
– Люди по-другому смотрят на это.
– Я запираюсь с ним только для того, чтобы давать ему инструкции.
– Опять-таки, это воспринимают иначе.
– О! – Она встала и стиснула кулаки. – Неужели каждый час моей жизни нужно рассматривать под увеличительным стеклом? Какая разница, сколько времени я совещаюсь с ним?
Она начала нервно расхаживать по комнате.
– Дело не только в обычных людях. Пока вы проводите все больше времени взаперти и совещаетесь с ним, те, кто раньше был вашим главным советником, все чаще оказываются в стороне от событий. Не секрет, мадам, что они с тревогой наблюдают за происходящим. Вам давно известно, что ваши советники недоброжелательно относятся к нему.
– Конечно же, вы имеете в виду лорда Джеймса и Мейтленда.
– Есть и другие, – тихо сказал Мелвилл.
– Ох, я так устала, что меня неправильно понимают! – Она на мгновение замерла, словно пытаясь справиться со своими чувствами. – Меня печалит, что люди ошибочно толкуют мое поведение. На самом деле Риччио всего лишь…
– Вам не нужно убеждать меня, Ваше Величество. Вы должны убедить их, великое множество людей, населяющих эту землю и бунтующих против всех, кто их не устраивает. А тем временем ваша кузина, королева Англии, шлет все более настойчивые сообщения о том, что вы не интересуетесь ее «дорогим Робином».
– Но не мне. Я не получила ни одного письма от нее.
– Нам сообщили, что она наконец объявила свои намерения по поводу «дорогого Робина» и вопроса о престолонаследии. – Он был рад видеть любопытство на ее лицу, но это было странное, безличное любопытство, как будто исход дела совершенно не беспокоил ее. Внезапно он обратил внимание на необычно большое количество ювелирных украшений и на ее алое платье. Она вышла из траура. – Шпионы сообщают новости как минимум за неделю до официальных курьеров, но они не всегда точные. Тем не менее первые известия весьма поучительны.
– О чем же вы узнали?
– Она сказала, что хотя будет очень довольна, если вы изберете в супруги ее драгоценного графа Лестера, но она не сможет объявить имя преемника, пока сама не выйдет замуж или же решит никогда не делать этого.
– Ох! – Мария глубоко вздохнула. – Итак, в конце она заявляет ни о чем. Слава богу, что я не выйду за него замуж! – Она подошла к окну, выходившему во двор, и посмотрела вниз, как будто что-то привлекло ее интерес. – Итак, я вольна поступать так, как пожелаю. Мне больше не нужно считаться с ее пожеланиями, и я не стану этого делать. Какой дурой я была, когда всерьез рассматривала эту мысль!
– Консультации с ней были целесообразны с политической точки зрения. Но как я говорил вам после возвращения из Англии, я не нашел в ней честного и открытого стремления к разговору о ее намерениях, но увидел лишь страх, лицемерие и ревнивое соперничество.
– Хм-м-м. – Мария улыбнулась, как будто услышала долгожданную новость. – Говорите, ревнивое соперничество? Что ж, мне все равно.
Действительно, она казалась безразличной ко всему, чего так долго и настойчиво добивалась раньше: к признанию и одобрению от королевы Елизаветы.
– Возможно, так будет лучше, – признал Мелвилл. – Это может быть выигрышной тактикой.
– Хм-м-м. – Мария продолжала смотреть в окно, и Мелвилл понял, что она ждет чего-то… или кого-то.
– Мысли о супружестве как будто носятся в воздухе, хотя весна еще не настала, – сказал он. Сугробы лежали повсюду; грязный снег был свален кучами у ворот и забивал водостоки на Хай-стрит. – Ваша первая Мария вышла замуж, а Джон Нокс наслаждается своим медовым месяцем недалеко отсюда.
– Джон Нокс! – Она рассмеялась. – Кстати, с моей отдаленной родственницей! – Она засмеялась еще сильнее, так что по ее лицу потекли слезы. – Его маленькой Маргарет Стюарт всего лишь семнадцать лет! Как я погляжу, женщина моего возраста слишком стара для пятидесятилетнего вдовца! Должно быть, его первая жена умерла, объевшись пудингом из Писания. А новой придется стать Авигеей [35] и греть его ноги своим телом! Но для чего еще, известно лишь ангелам!
35
1-я Книга Царств, 25:14–43.
– Ваше Величество!
Мария дико расхохоталась. Потом она снова повернулась к окну и продолжила наблюдение. Мелвилл тихо попятился и вышел из зала. Высокие двери закрылись за ним. Он повернулся и спустился по широкой лестнице к главному входу.
Он вышел во двор, запруженный водой вперемешку с тающим снегом, и начал осторожно пробираться к воротам. Что стряслось с королевой? Она казалась одержимой и не владела собой.
В ворота въехал лорд Дарнли на большой серой лошади. Он размахивал песочными часами, которые держал в руке.
– Теперь мастеру Ноксу придется сократить свои проповеди! – крикнул он. – Я подменил часы у кафедры в его церкви, так что время там будет идти в два раза быстрее!
Он усмехнулся и раскинул полы своего широкого черного плаща, словно злой волшебник.
Мелвилл увидел, как королева, стоявшая у окна, помахала ему.
XIX
Мария и Дарнли ехали бок о бок далеко впереди остальных по дороге, ведущей из Эдинбурга в Стирлинг. Стоял свежий мартовский день, ясный и бодрящий; казалось, что ветер, обшаривший зимние кладовые и обнаруживший их пустыми, торжественно объявлял о начале весны. Это время в Стирлинге уже подходило как для обычной, так и для соколиной охоты, но, даже если она окажется неудачной, Мария была рада покинуть пределы Эдинбурга.
Эдинбург, где почти безраздельно правил Джон Нокс, а крыши домов стояли тесно, как сплетничающие женщины, угнетал ее дух. Лорды Конгрегации были подлинными правителями Эдинбурга и прочно держали его в руках.
Но здесь, за городом – ах, какой простор, какие краски, какой свежий и чистый ветер! Стирлинг находился примерно в тридцати семи милях к северо-западу от Эдинбурга, если следовать вдоль залива Форт до того места, где он переходит в реку Форт. По мере того как река мелела, она становилась серебристой и отражала серовато-синее мартовское небо с бегущими облаками. Окрестная земля только что сбросила побитую молью зимнюю шубу, в некоторых местах уже проступили радужные зеленые тени.