Тайна Нилии
Шрифт:
— Что вам угодно? — спросила обладательница этого носа.
— Я — Альбэрам Кастер! — ответил Джек. — Прибыл прямо из Вольверри в Ланкастер, чтобы обнять своего уважаемого дядюшку и мою нежную кузину Дебору!
После этих слов последовал слабый возглас, и затем последняя цепь была снята, и дверь широко распахнулась.
Теперь глазам Джека предстала высокая тощая дева с пергаментного цвета лицом и редкими рыжими волосами, торчащими пучком на маковке головы, длинный рот до ушей походил на широкую прореху, длинные желтые, как у старой клячи, зубы торчали в этой щели. При всем том
Джек, при виде этой особы, воздел глаза к небу и, молитвенно сложив руки, воскликнул:
— О, благословенная страна, где страннику открывают двери небесные цветы!
Такой мадригал смутил сухопарую деву, и она, страшно скосив глаза, вероятно, из желания сделать глазки столь любезному гостю, улыбнулась ему во весь свой рот, затем, стараясь быть возможно любезной, сказала:
— Войдите же, кузен Альбэрам Кастер, мой отец ждал вас все эти дни и, конечно, будет весьма рад видеть вас!
Джек переступил через порог, и старая дева принялась закрывать все засовы и запоры, все болты и цепи у дверей. Затем она провела гостя в сад, где на поросшей мхом каменной скамье в засаленном и вылинялом халате и старой феске сидел сухощавый старик с лицом, напоминавшим хищную птицу, и читал измятую грязную газету.
— Это кузен Альбэрам Кастер, отец! — отрекомендовала мисс Дебора Джека.
— A-а… так это вы, мой юный друг! — зашамкал старик. — Я полагал, что вы мне дадите депешу из Александрии!
— Я подумал было об этом, — сказал Джек серьезным тоном, — но… потом рассудил, что телеграмма обошлась бы мне в шесть пенсов, и вы, пожалуй, сочли бы себя обязанным послать меня встретить на станцию. Все это были бы лишние расходы, и я решил избежать их и, приехав в Каир, осведомиться у прохожих, как найти ваш дом и самому разыскать вас; ведь на то у меня и язык. Как видите, все устроилось, и не стоило мне ни гроша!
Лицо старика заметно повеселело.
— Прекрасно, прекрасно, — одобрил он, — разумная экономия создает благосостояние. Ведь ваш батюшка именно так скопил себе состояние!
— Да, он скопил до двух тысяч фунтов годового дохода!
— Слышишь, Дебора, две тысячи фунтов годового дохода, а? И будущий наследник таких капиталов думает о том, чтобы не потратить напрасно шести пенсов на телеграмму! Вот что я называю солидным воспитанием, да! Заметь же, — обратился он теперь уже прямо к Джеку, — что и моя дочь настоящее золото, жемчужина среди женщин; она ухитряется за один шиллинг в сутки кормить нас двоих, — а мы едим хорошо. Ну, конечно, не слишком сложные блюда, на которые только изводят провизию и от которых наживают расстройство желудка, но мы имеем прекрасный хлеб, превосходный картофель, салат, отварные в воде бобы и не менее двух раз в неделю мясной суп и мясо. Чего же больше?
— Точно тот же режим преобладает и у нас дома! — сказал Джек.
В этот момент мисс Дебора заявила.
— Я выйду на минутку в лавку, отец, наш завтрак, рассчитанный на двоих, может оказаться не совсем достаточным для троих!
— Да, да! — пробормотал старик. — Только не входи в лишние расходы; он ведь привык к скромной здоровой пище; всякий излишек может повредить ему!
— Будьте покойны, отец! — отозвалась девица и удалилась из сада.
Джек и мистер Бобинов остались с глазу на глаз.
— Ах, — воскликнул юноша, — эти кусты!..
— Что эти кусты? Это карликовые акации, они растут здесь повсюду…
— Нет, не то, но их очертания мне знакомы, я видел их третьего дня… во сне…
— Во сне?
— Да, мне снился прекрасный сон! Я видел несметные сокровища…
— Сокровища?! Расскажите мне этот сон!
— С удовольствием: я лежал в своей каюте и вдруг вижу, что в ногах моей койки стоит мой покойный дядюшка Элиас Капер, умерший шесть лет тому назад, и, сделав мне знак рукою, сказал: «Племянник, ты скоро набредешь на сокровища, которым нет цены, и я пришел указать тебе средство овладеть ими…»
— Ну, ну, продолжайте, мой милый!.. — задыхающимся голосом торопил Джека старик.
— Затем, — продолжал рассказчик, — дядюшка взял меня за руку, и мне показалось, что мы с ним летим куда-то далеко. Вдруг мы очутились в каком-то саду, и перед нами были кусты, вот эти самые кусты, которые я теперь вижу здесь!
— Он вас привел сюда? В мой сад?
— Не знаю, но дайте мне докончить: дядюшка приказал мне идти за ним, и, обогнув эти кусты, мы очутились на маленькой песчаной площадке, посреди которой возвышалась на кирпичном пьедестале старинная бронзовая ваза…
— Ваза… Кирпичный пьедестал… да это у меня в саду!.. — чуть не задыхаясь от волнения, лепетал старик. — Пойдемте… я вам покажу!
И он увлек Джека за собой к тому месту, где действительно, как это уже хорошо было известно Джеку из сообщений Нилии и из планов Лавареда, стояла на своем кирпичном постаменте старая бронзовая ваза.
— Ну что? Узнаете?
— Это, право, непостижимо! — воскликнул юноша. — Все, все именно так, как и видел во сне!
— Ну а сокровища? — прошептал мистер Бобинов.
— Сокровища! — повторил Джек задумчиво. — Сокровища… обещайте мне, что, если я укажу вам место, мы разделим их пополам между собой.
— Пополам! — вздохнул старик. — Хм! А, впрочем, так как вы женитесь на моей дочери, то, пожалуй, поделим их пополам, только в таком случае я не дам ей приданого.
— Но позвольте!.. — запротестовал было Джек.
— Нет, уж оставьте! К тому же подумайте, ее деньги будут в хороших руках и когда-нибудь достанутся вам же, следовательно…
— Пусть так! — согласился Джек. — Так вот, дядюшка указал мне на этот пьедестал и сказал: «Надо прорыть землю до глубины двух метров, затем под нею будет свод, надо раскрыть этот каменный свод, под которым окажется подземелье, куда запрятало свои сокровища племя Баб-Эль-Арба». И я вдруг почувствовал, как будто провалился сквозь землю, и мы очутились в темном подземелье, вдоль стен которого стояли сундуки. Дядя Элиас раскрыл их, и я был ослеплен блеском громадных груд золота и драгоценных камней.