Тайна звуковых шифров архаичного интернета

Заури ФукараI

значения слова «виноград». Звуковой узел «град» даёт услов-

ное представление характерным особенностям самого вино-

града, где через базовую матрицу «вид», проводя аналогию

между виноградом и ледяными шариками естественного гра-

да, природный дар привязывается к древнеславянскому ва-

рианту отчуждения Адама «вий» – изгнанием из рая. Миро-

воззренческая фабула мотивационной начинки терминологии

от этого базового узла

связана не с самой сутью райского из-

гнания, а с принципом витка – волнового поступления линг-

вистико-свето-волновых голограмм. Поэтому принцип мо-

делирования таких терминов, как «вина», «виток», «вибрация»,

«винт», «виноград», был заложен в основу самой системы и за-

трагивает несколько направлений языка. Как звуковое ове-

ществление неправильного поступка и ослушания Господней

воли в раю, прямое подчинение своих действий внезапному

порыву седьмой воды киселя генетической закваски «разу-

му», без должного согласования с совестью и интуицией, ста-

193

новится виной носителя этой генетической нити. То есть ге-

нетическим вином, злоупотребление которым приводит

общество к временным циклам «феномен мозговой или ду-

шевной лени». В этом случае, единственным элексиром по-

хмелья, как для души, так и для разума, является ротация су-

ществующих звуковых шифров. Наработанная условиями

внезапного порыва разума информативная база теряет свою

коммуникативную ценность, уступая место одному из про-

межуточных шифров бытовой генетической связи. В контек-

сте данной тематики, дорогой читатель, автор не может

удержаться от желания привести детективную историю эти-

мологии термина «винительный падеж». В книге «Почему не

иначе?» господин Л. Успенский пишет: «Этому грамматиче-

скому термину приходится дать довольно сложное объясне-

ние. У греков один из падежей звался (айтиатике птозис –

причинный падеж). Но слово (айтиа) у греков имело два

смысла: (причина и вина). Римляне, переводя название паде-

жа для своей грамматики, поняли его как (падеж вины) и на-

звали (аккузативус – обвинительный падеж). Это был, конеч-

но, промах, ошибка: ничего (обвиняющего) в этом падеже

нет. Тем не менее, слово перешло во все европейские грамма-

тики, было переведено и на русский язык: (винительный) для

нас с вами как (обвинительный), а должно это значить: (при-

чинный)». Как бы господин Л. Успенский не извинялся, этот

падеж для русского языка и является причинным,

а вина рим-

лян в допущенном промахе, или ошибке, – незнание миро-

воззренческой фабулы возникновения термина «вина». Из

общей вины человечества, в силу ослушания нашего праро-

дителя Адама, виновный виртуальной прострации становит-

ся обвиняемым реального времени, только при введении в

контекст термина звукового узла «об». В этом случае через

значение этого узла «бо» – «сирота», общую виртуальную вину

человечества мотивация данного термина переводит на реаль-

ного адресата, в силу совершённого зла или ослушания веле-

ний времени. Являясь честью генетической опары чуда сказа-

ния «по – оп», обвиняемый ротацией звукового узла «об – бо»,

на узел обозначения чудо сказания «по – оп», становится по-

194

винным в совершении зла или ослушания. Эта системная

особенность уникальной генетической пряжи северного

шифра диктует в процессе времени моделирование терминов

«наказ» и «наказать». В первом случае энергия «ка» виртуаль-

ной вины сотворённого духа воспринимается системой как

знак, изошедший от некоего лица «аз» в виде условного пред-

упреждения или предостерегающего напоминания. Во вто-

ром случае энергия «ка» вездесущего духа «к» обуславливает

восприятие наказуемых функций через значимость «знака»,

как познавательная форма сути самой генетической опары

«ьатз» – «опара». Имея единую звуковую основу «знак», суще-

ственное различие терминов «наказ» и «наказать» заключа-

ется в принадлежности и энергии «ка», и вездесущего духа

«к» некоему лицу «аз» в варианте «наказ». Когда во втором

варианте «наказать» эта естественная энергия «ка» исходит

от духа генетической опары «ьатз». Конечно, эти лингвисти-

ческие особенности языка малопонятны обычному читате-

лю, но по рангу своей деятельности языковеды обязаны знать

эти тонкости. И на основании правил звуковой математики

аргументировать свои этимологические выводы, не создавая

цепь полумифических заключений, вслед за метафизически-

ми болванками иноземных систем. Ведь неимение полной

отчётности мотивационной начинки своего сказочного «вия»

заставило языковедов, минуя вездесущую латынь, обосно-

вать сомнительное происхождение истинно русского «вине-

грета» от французского кислого вина «винэгр», при этом до-