Тайной владеет пеон
Шрифт:
— Тебя обидело, что я люблю тарпуна, старина? Что ж тут дурного? Я действительно люблю мясо тарпуна.
Старик упрямо повторил:
— Только хозяин рыбы может назначить ей цену. Когда назначает покупатель, я не имею с ним дела.
Наранхо уходил от спора, и Клайд это ясно почувствовал.
— Ладно, — сказал Клайд, — не будем ссориться, старина. У тебя за плечами большая жизнь. Ты не расскажешь о ней гостю из столицы?
— Что я видел? — смиренно сказал Наранхо и, встретив широко раскрытые глаза внука, неприметно улыбнулся ему. — Всю жизнь провел в этой гавани, здесь родился, здесь и помру.
Глаза Чако блеснули, и Наранхо заметил это. «А ты хитрая лиса, — подумал старик, — не вздумай меня провести...»
— Нам говорили, старина, — осторожно сказал Клайд, — что ты знаешь удивительную историю про семерых смельчаков, которые пробрались сквозь джунгли.
Чако не отрывал глаз от старого кариба. От его вялости и следа не осталось. Он напружинился, подобрался, взгляд его приобрел цепкость. «Эге, — сказал себе старик, — вот зачем ты приплелся».
Наранхо закрыл глаза, словно что-то вспоминал, и, покачиваясь из стороны в сторону, ответил:
— Наранхо знает много удивительных историй. Может, среди них была и такая. Когда тебе пошел восьмой десяток, как вспомнишь, что слышал на пятом десятке...
Тут заговорил Чако:
— Нам сказали, старик, что среди этих семи смельчаков был и ты.
— Сперва узнайте, сеньор, — сладко пропел Наранхо, — были вообще такие смельчаки или их создала легенда. Сперва узнайте, сеньор: может живой человек пересечь джунгли или только сказочный человек может это сделать? А если не узнаете, сеньор, приходите к старому Наранхо, — он расскажет вам, как слагаются небылицы.
Клайд и Чако переглянулись; слова старика походили на правду.
— Ты знаешь много троп, старина, — прервал затянувшуюся паузу Клайд, — мог бы ты показать нашим туристам путь к сердцу страны? Отсюда.
— Чего проще, — протянул Наранхо. — Садись в лодку и загребай веслом. — Рио Дульсе приведет куда надо.
— А по суше, старик?
— По суши нет пути, — твердо отрезал Наранхо. — Так говорил мой отец. Кто надеется пробиться сквозь джунгли, — обратно не возвращается.
— Но есть же там люди... — начал Клайд.
Чако прервал его легким жестом руки.
— Я не слыхивал о людях в тропическом лесу, — отозвался старик.
Чако поднялся, за ним Клайд.
— Вот что, старик, — заключил Клайд, — ты подумай денек-другой. Время еше есть. Может быть, и вспомнишь такую тропку... А чтобы тебе не мешали подумать, придется у калитки поставить часового.
Глаза старика сверкнули недобро. Отойдя от дома, Чако сказал Клайду:
— Видите ли, Пирри, — психология гватемальца такова, что часовым его не очень запугаешь. Отставим часового и лучше поищем слабых струнок у старого Наранхо... А слежку за ним мы установим.
Если бы Аугусто Чако знал, как мудр старик... Едва за гостями захлопнулась дверь, Наранхо шепотом сказал внуку:
— Подойди ко мне, Наранхо.
Он притянул к себе мальчика и, смотря в его карие и по-детски доверчивые гляза, взволнованно продолжал:
— Я видел, что ты не поверил деду. Дед приврал. Дед отлично помнит, как он пробирался по джунглям. Но это надо забыть, Наранхо. Тебе и мне. С этими людьми нельзя иначе. Они хотят, чтобы я провел солдат... к лесным людям.
— Чего не помнит дед Наранхо, — не помнит и внук Наранхо, — просто сказал мальчик.
— Верно, мой сильный внук, мой Наранхо. Не хочу тебя огорчать, а видит сердце — расстаться нам придется.
— Дед Наранхо шутит! — вскричал мальчик.
— Придется! — упрямо сказал старик. — Они не выжмут ничего из меня и возьмутся за тебя. А я не выдержу твоих страданий, мальчик...
Старик оттолкнул внука и отвернул лицо.
— Куда же мне деться? — растерялся Наранхо.
— Подумаем утром. День приносит заботу, ночь ее стережет, утро отпускает.
Старик бросился на подстилку, разостланную на полу, и закутался в одеяло. День был слишком тяжел для его семидесяти трех лет. Заснуть, скорее заснуть!
— Дед Наранхо, — донеслось до него, — я без тебя никуда...
Старик не ответил. Но он еще долго не спал. Он слышал, как Наранхо возится с крючками, что-то шепчет, потом укладывается и долго ворочается с боку на бок. Когда дыхание мальчика стало ровнее, старик встал и тихонько подкрался к окну, приподнял обрывок сети, заменявшей стекло, и высунул голову наружу.
Высунул и вздрогнул. Прямо против него, прислонившись спиной к дереву, стоял человек.
«Так, так, — подумал Наранхо, — мистер Клайд держит свое слово».
Он опустил сеть и снова улегся. Мысли не давали покоя. А сон пришел неожиданно.
Старика и внука разбудила пальба. Мальчик подбежал к окну, но рука деда оттащила его.
— Там чужак, — сказал дед.
Он выглянул из-за двери. Незнакомец убрался. Казалось, вся гавань была охвачена пламенем, хотя горел только один белый дом. Издали было видно, как из дома выскакивают люди, спасаясь от огня. Выстрелы продолжали греметь.
Мальчик первым увидел человека, который бежал к ним по тропинке, и легким движением показал на него деду.
— Запремся, дед Наранхо, — предложил он.
— Замком от мира не заслонишься, — спокойно ответил дед.
Оба всматривались в бегущего. Старик не признал в нем ночного соглядатая и с беспокойством осмотрелся. Но вокруг никого не было. Может быть, того, ночного, спугнуло пламя.
В нескольких шагах от домика бегущий остановился и коротко спросил:
— Ранчо Наранхо?
— Кто ты? — спросил старик.
— Ты Наранхо?
— Я Наранхо.
Высокий человек с хмурым лицом, которое пересекал легкий шрам, подошел, сжал руку старика, попросил: