Тайной владеет пеон

Михайлов Рафаэль Михайлович

— Тебе тоже показалось, что Андрес не сделал нуж­ных выводов из нашего разговора? — спросил у Риверы адвокат.

— Нет, Андрес славный парень. Ты перегнул палку.

— Мне не понравились его намеки. Если что-то зна­ешь, — говори прямо. Кроме всего прочего, — Ласаро понизил голос, — он действительно влюблен в эту Мар­тинес.

Ривера улыбнулся.

— Я в нее тоже влюблен, Ласаро. Девушка очаро­вательна. Не надо судить любовь очень строго.

— Да, послушай, — небрежно заметил Ласаро. — В городе облавы, а ты рискуешь связисткой. Я пытался удержать ее от прихода сюда, но тщетно.

Улыбка

сошла с лица Риверы.

— Кто тебе сказал, что ее приглашают сюда?

— Я не знал, что сюда. Мы встретились у ворот. В кафе я заметил, что она торопится удрать.

— А что тебе понадобилось в кафе?

— У меня была назначена встреча. К тому же почу­дилась слежка.

Ривера сосредоточенно думал.

— Лучше нам не приходить вдвоем в одно место, — наконец сказал он. — Шеф предупреждал на этот счет.

— Об университете такого разговора не было, — ответил Ласаро. — Впрочем, то, что я узнал, требует бы­строты решений.

В другом углу долго молчали.

— Рина, — тихо сказал Адальберто. — Смогу ли я когда-нибудь вернуть твое уважение?

— Для этого тебе понадобится пройти путь Овода, — вспыхнула Рина, — но Овод, ты прости меня, обладал лучшими качествами, уже начиная свой путь.

Вошли члены комитета.

— Мотивировать мы пока не будем, — объявил До­нато. — Андреса комитет решил оставить своим руково­дителем, но серьезно предупредить его, чтоб работал головой больше, чем руками. Рину Мартинес вывести из состава комитета и поручить работу с молодыми вра­чами и студентами-медиками. Адальберто Барильяса, — он помолчал, — отстранить от участия в нашем движе­нии до выяснения некоторых обстоятельств. Комитет на­деется, что эта рекомендация будет выполнена всеми нашими товарищами.

— Я не согласен, — сказал Адальберто. — Я не от­верженный.

— Нет, ты не отверженный, — побледнел Донато. — Ты, как бы это лучше сказать, — ты арестованный, — понимаешь? Я лично и все мы верим, что ты наш. Но время суровое. Дай нам неделю, посиди дома — и, если все будет в порядке, мы сами тебя обнимем и извиним­ся. Принимаешь?

— Не знаю.

— Это не ответ, — строго сказал Донато. — Подумай до утра. Если ты не согласен неделю-полторы проси­деть взаперти, мы примем другое решение.

Адальберто задумался.

— Попробую, — сказал он нехотя. — Только вы не очень тяните, ребята.

Он вышел.

— Мне тоже уходить? — спросила Рина.

— Да, — ответил Донато, — ты будешь теперь рабо­тать в контакте со мною.

Когда за Риной закрылась дверь, Донато сказал:

— Мне жалко обоих товарищей. Кому-то придется срочно проехать в Сакапа. Может быть, и мне.

— Жалость плохой советчик в работе, — поправил его Ласаро.

Ривера поднялся.

— Вы хорошо решили. Молодцы. А теперь подумаем, как лучше освободить наших четырех товарищей.

20. ЦВЕТЫ И КОСТРЫ

Солдаты гвардии, одетые в светлые костюмы, совер­шили традиционный марш перед правительственным дворцом. Кастильо Армас вышел на балкон и привет­ственным жестом проводил гвардию. Затем он юркнул обратно в кабинет, и в ту же секунду его секретарь опу­стил тростниковые шторы.

— Шарлатан! — пробормотал армейский капитан. Он стоял

на панели и проследил за выходом и исчез­новением президента, затем бесцеремонно расхохотался.

— Право же, бог создал его для цирка, а ЮФКО этого не знала и притащила к нам.

В ту же секунду к капитану подскочило двое моло­дых людей.

— О ком вы, сеньор капитан?

— Прочь, фисгоны! — резко сказал офицер, и его лицо, пересеченное шрамом, побледнело. — Или я кликну своих солдат и вас раздерут на клочья. Если вам нужно мое имя, обратитесь в штаб, и вам скажут, что капитан Фернандо Дуке — начальник оперативного отдела.

— Тысячу извинений, капитан.

Молодые люди испарились.

Фернандо Дуке медленно шел по улице. На пере­крестке его догнал высокий бородатый мужчина в тем­ном, европейского покроя костюме.

— Прошу извинения, капитан Дуке. Вы не сумеете уделить мне несколько минут?

— Прочь! — с прежней интонацией отозвался капи­тан, но обернулся. — А, те были безусые, вы с усами. О ком я отозвался? Да?

— Отзывайтесь о ком вам будет угодно, — рассмеялся бородач. — Меня интересует не отточенность вашего языка, а острота вашей шпаги.

— Это пахнет заговором. Я сведу вас в Комитет за­шиты от коммунизма.

— Кажется, это милое учреждение было последним кровом муниципального советника Дуке?

Капитан внезапно остановился.

— Вы знали моего отца?

— Нет, но из Малакатана [61] приехал мой друг. Он рассказал некоторые подробности.

— Зайдем в кафе, — предложил Фернандо. — Там нас не побеспокоят.

В маленьком уютном патио, заслоненные широким веером пальмы, они разговорились. Карлос Вельесер пе­редал капитану все, что он знал о «малакатанской рас­праве», как ее окрестили газеты. Муниципальные совет­ники Малакатана горячо поддерживали мероприятия прежнего демократического правительства. Когда армасовцы ворвались в город, первым их актом «освобожде­ния» был расстрел всех муниципальных советников во главе с алькальдом. [62] Старику Дуке армасовцы предло­жили пост алькальда, но он заявил, что предпочитает разделить участь советников, чем выслуживаться перед ставленником Вашингтона. Его расстреляли вместе с остальными.

61

Город в Гватемале, близ мексиканской границы.

62

Глава городских властей.

— Так, — сказал Фернандо Дуке. — Вы рассказали красиво и трогательно, только кое-что поменяли местами. Очевидно, вы сторонник Арбенса и нуждаетесь в моей шпаге. Я избавлю вас от лишних хлопот. Моего отца пристрелили красные, и об этом сообщали местные газеты. А теперь проваливайте, ибо я не фисгон, а офицер.

— Да, Гватемала нуждается в вашей шпаге, — мед­ленно сказал Карлос — Но об этом мы поговорим в другой раз. Я задержал вас, чтобы передать письмо отца.

Он протянул капитану конверт и, пока тот читал об­ращенные к себе строки малакатанского советника, Кар­лос с жалостью посмотрел на капитана и вышел из патио.