Тайной владеет пеон
Шрифт:
— Какие друзья? — Ласаро понял скрытую угрозу. — У меня нет друзей. Я живу одиноко. Все время ждал приезда отца. Когда мне сообщили, что он убит в пограничной перестрелке...
Голос его сорвался, и он замолчал.
— Неужели вы оказались таким оболтусом, — холодно отозвался Линарес, — что не воспользовались отличной возможностью проникнуть в самое нутро красных? Нет, нет, я не допускаю такой мысли, молодой человек. Вы вступили в Трудовую партию до нашего прихода и, насколько мы знаем, из нее не выходили. Оцените наш такт и наше терпение — мы не беспокоили вас целых два месяца.
—
— Хорошо. Тогда перейдем к фактам, — резко сказал шеф полиции. — Что за люди приходят к вам в контору? Старший адвокат фирмы уверяет, что никаких соглашений с ними не заключается. Зачем вам понадобились сведения из министерства земледелия? Позднее мы обнаружили их в отпечатанных листовках. Почему ваше имя так тщательно обходится студентами, которых мы задержали и у которых вы неоднократно бывали сами? Уже одного этого достаточно, чтобы засадить ваших клиентов за решетку, а вас пришлепнуть. Мы этого не сделали, веря, что вы работаете на нас, дон Ласаро.
Адвокат старался уйти глубоко в сиденье, уйти от этого каркающего голоса, пронзительного взгляда, короткого смешка. Зачем ты обманываешь себя, Ласаро? Ты ждал их прихода. Ты мечтал о другой жизни. Ты готовил для себя кресло владельца фирмы и знал, что за него нужно дать крепкую взятку. Но ты думал, что за тебя это сделает отец, а ты останешься в тени. Что ж из того, что отца нет. Есть они. Они предлагают тебе будущее, — ведь не всю жизнь тебе числиться рабочим адвокатом. Виллы у моря, площадки для гольфа, кругосветные путешествия, Париж, Венеция, Афины — они созданы и для тебя; они манят тебя сильнее, чем улыбка товарища, которому ты назвал пароль, или дружеское рукопожатие пеона, которому ты отсудил надел земли. Так скажи же этому человеку все, что ты думаешь, что ты хочешь, к чему готовился. Что тебе до судьбы брадобрея, который вывел тебя под самым носом полиции из подвала и завтра за это будет посажен! Что тебе до маленькой официантки кафе, которая свою юную жизнь отдает Гватемале и попадет в твой черный список предательства!
А шеф полиции, словно читая мысли своей жертвы, с легкой улыбкой заметил:
— В конце концов, есть у вас какие-нибудь идеалы или вы желаете и впредь служить оборванцам, пристрелившим вашего отца?
Машина медленно скользит по городу; извилист ее маршрут, извилиста исповедь предательства. Но шеф полиции недоволен.
— Послушайте-ка меня, дон Ласаро! Все эти брадобреи, кассирши, портье в отелях — занятие для сыщиков со ставкой доллар в день. Вас мы хотим приберечь для большего. Нам нужна головка комитета, и нам нужен Кондор.
Ласаро вздрагивает.
— Кондор? Но его уже нет, сеньор Линарес.
Линарес с досадой пожимает плечами.
— Мы и сами так думали. Только что вернулся из поездки полковник Чако. Он не нашел следов Кондора — и это самое подозрительное. Заметает следы живой, — мертвому все равно. Кроме того, удары ваших друзей исходят от опытного стратега. Видите, я откровенен с вами. Кстати, кто руководит всеми этими операциями в комитете?
— Он новый человек, сеньор Линарес.
— Его имя? Или кличка?
— Не знаю. Его не называют по имени.
— Когда он приехал?
— Тоже не знаю. Я только слышал, что он с трудом
— Черт возьми, это страшно важно. Может быть, речь идет как раз...
Линарес прервал себя на полуслове и спросил:
— У вас есть явка? Вы договорились о встрече с этим человеком?
— Нет, его адрес засекречен даже от нас.
— Можно ли его вызвать на свидание через связных?
— Нет. Только передать.
— Внешность?
Последние угрызения совести зашевелились в Ласаро. Он невнятно сказал:
— Мы собирались в темноте. При свечке.
Линарес хмыкнул.
— А знаете, ваши письма можно прочитать и при свечке.
— Я только мог увидеть густую бороду, — заторопился Ласаро. — Он высокого роста.
— Треть мужчин столицы высокого роста; из них сотни носят густую бороду, — забрюзжал шеф полиции. — Вы доставите мне в течение недели более точные сведения. А теперь — главное. Мне не нужен в отдельности ни один член комитета. Они нужны мне все вместе, разом. Постарайтесь оповестить меня о вашем ближайшем заседании. Хотя бы за четверть часа. Связь вы будете держать не со мной, а с человеком, по кличке Чиклерос. Вы не будете встречаться. Чиклеросу приказано круглосуточно ждать вашего вызова но рации.
— Но у меня нет рации.
— Пока мы катались, ее вмонтировали в стену вашей комнаты. Техника передачи нехитра, вас с ней ознакомят. Только мы трое будем знать ваши позывные: «Королевская Пальма», на волне сорок четыре или пятьдесят шесть восемь раз в сутки — в два, в шесть и семь утра, в тринадцать и четырнадцать часов, в восемнадцать, двадцать и двадцать три часа. Повторите.
— «Королевская Пальма», — послушно повторил Ласаро. — Волны сорок четыре или пятьдесят шесть. Восемь раз в сутки...
— И последнее, — сказал на прощание шеф полиции. — В университете есть некий Адальберто Барильяс.
— Я с ним знаком, сеньор Линарес.
— Тем лучше. В связи с провалом засады в Сакапа у него могут быть неприятности. Помогите ему избежать их. Он может быть полезен.
— Я сделаю, что сумею. Но университет передали другому.
— Собой не рискуйте, но парня стоит выручить. Если заметят, что мы вас увозили, сошлитесь на листовки. Со стороны ваших партнеров было неосторожным вбить в одну листовку все, о чем рассказал вам начальник канцелярии министра. Отпустили вас в силу отличной рекомендации шефа и в память об отце — близком друге американского посла. Об отце им известно?
— Только то, что он второй раз женат на владелице отеля из Сан-Педро-Сула [59] и переехал к ней.
— Умно, — поощрил его шеф полиции. — Прощайте, дон Ласаро. Ваше будущее в ваших руках. Как только головка и Кондор попадут в мое ведомство, я лично вручу вам заграничный паспорт и состояние, которое предназначил для вас отец. Как говорят наши юноши, — доброго вам свидания в ночи. Я добавлю, — в эфире!
Он засмеялся и захлопнул за собой дверцу машины.
59
Город в Гондурасе, центр банановых плантаций.