Тайны «Монастырского приюта»

Трапезников Александр

– Откровенно говоря, мне ваша гостиница напоминает сумасшедший дом, – произнес Александр Юрьевич. – Вот что, например, за люди эти Локусовы? Они ведь не в первый раз приезжают?

– Люди странные, согласна, – ответила женщина. – Маги.

– Скорее, проходимцы. Ну да бог с ними. А этот князь Романов? Он, кажется, доктор?

– Насколько мне известно – психотерапевт.

– Любопытно. Значит, среди постояльцев могут быть его пациенты? В прошлый раз он приезжал один или с кем-то?

– Он пробовал лечить моего племянника, – уклончиво

ответила Тереза. – К сожалению, бесполезно.

Она уже отпирала ключом дверь в погреб, явно стараясь скрыть свое смущение.

– Входите…

Под потолком вспыхнула желтая лампочка. От аккуратно вырезанных ледовых кубов веяло холодом, снежная наледь покрывала стены погреба. Все покойники лежали в ряд, на земляном полу. Их было семеро. Чета Комамберовых, Дембович, Лейла, Афонин, тетушки Алиса и Лариса. «Все на месте», – с каким-то удовлетворением подумал Сивере. Все правильно: Матвея Матвеевича отправили в городской морг, а тела второго Афонина и двух горцев покоились где-то в ущелье. От мертвецов также несло холодом и еще чем-то неуловимо приторным. Все они были завернуты в мешковину, торчали лишь головы.

– Зачем я сюда пришел? – пробормотал Сивере.

– Не знаю, – тихо ответила Тереза.

– Ах, да! Ночной пришелец…

Александр Юрьевич, осторожно переступая через тела, наклонился над Петром Афониным. Брезгливо развернул мешковину, задрал рваный свитер, в который был облачен труп. Тело покойника было истыкано каким-то острым предметом, ножом или стилетом. Возможно, длинной иглой. Похоже, что удары наносились обезумевшим человеком. И все же это было не совсем так. Если вглядеться, то раны составляли некий рисунок. Контур. В горло, в плечи, в грудную клетку, в живот. То ли звезда, то ли какой-то другой символ.

– Что вы об этом думаете? – спросил Сивере, оборачиваясь к Терезе.

– Я не хочу смотреть, – ответила она.

– И не смотрите, – согласился он, вновь заворачивая труп в мешковину. – Но мне ясно, что это было не простое убийство, а – ритуальное. Так, кажется, закалывают животных, когда хотят сделать мясо более сочным. Но в Древнем Египте и Ассирии так действительно убивали во время жертвенных обрядов. И не только быков. Вот, собственно, и все, что мне хотелось узнать.

– Уходим? – спросила Тереза, заметно побледнев.

– Погодите.

Александр Юрьевич остановился возле тела Комамберова, затем перешел к трупам тетушек.

– До чего же отвратительна смерть, – произнес Сивере. – Особенно вблизи. Но хорошо, что и мне будет когда-нибудь безразличен чужой взгляд.

– Это родовое проклятие Прошянов, – негромко сказала Тереза. – Проклятие монастыря.

– Вы считаете, что корни нынешних преступлений следует искать в одиннадцатом веке? – спросил Александр Юрьевич. – Вновь вернулся карлик-горбун? Только вооруженный современными технологиями? И сегодняшней злобой дня?

– Нам надо уходить, – в голосе женщины слышался страх.

– И вы верите в эти сказки? Надо бояться живых, а не мертвых, к тому же давно

истлевших в прах.

– Прошлое возвращается, – возразила Тереза.

– Это так, но все равно ничему не учит людской род.

Сказав это, Сивере как бы поставил точку в их бесполезном споре. Но в это время дверь в погреб открылась, и прозвучал еще один голос, язвительногневный:

– Те-ре-за! Ко мне!

Это был Тошик Полонский.

5

За весь день, с тех пор как он покинул Анну на рассвете ради дурацкой дуэли, Сиверсу не удалось перекинуться с ней даже парой фраз. Но он надеялся, что и нынешняя ночь пройдет столь же восхитительножарко, как и предыдущая. Кроме того, Александр Юрьевич рассчитывал, что она объяснит значение своих странных слов: «Я следила за тобой в Москве». Да еще со «слугами»…

Что это – поэтическая метафора влюбленной женщины или сия фраза имеет под собой какой-то реальный смысл? В последнее верилось с трудом. Что представлял собой невзрачный историк в Москве и зачем кому-либо вообще понадобилось за ним следить? Нонсенс.

Ужин протекал мрачновато. Тошика Полонского не было видно, его жены – тоже. Жареных цыплят подавали побитые сыновья хозяина, вино стояло в кувшинах на столиках. «Не случилось ли чего с Терезой?» – подумал Сивере, поймав вопросительный взгляд Анны Горенштейн. В этот момент к нему за столик присела Оленька Дембович. Он равнодушно пожал плечами, будто намекая Анне, что и сам недоволен этим обстоятельством.

– Не рад? – спросила Оленька. Анна надменно отвернула голову.

– Сиди уж, – проворчал Сивере. На закуску появилось лобио. Трапезная постепенно пустела. Вскоре ушла и Анна, словно невзначай задев рукой плечо Александра Юрьевича. Это был знак: она ждет.

– А ты делаешь успехи, – сказала Оленька, от которой было трудно что-либо утаить.

– Ты тоже, – усмехнулся Сивере. – Я ведь догадываюсь, из-за чего произошла драка во дворе. Вернее, из-за кого. Есть такое понятие: блуждающая самка.

Оленька засмеялась. Смех ее был как колокольчик.

– Верно, из-за меня. Эти дурачки думают, что они что-то для меня значат, коли хоть раз я позволила получить им удовольствие. Кроме информации – мне от них ничего не нужно. Поверь, детородные органы и темперамент почти у всех мужчин одинаковы. Разницы нет. Особи мужского пола глупы, как пни.

– Ну уж?

– Точно-точно. Скажу тебе больше: я переспала тут со всеми мужчинами, включая пару-тройку стариков. Даже князя Романова соблазнила. Нам нужен результат, как говорил Стас, а страсть – лучший способ развязывать языки.

– Ты несешь ахинею, – проговорил Александр Юрьевич, но все же склонен был поверить ее словам. – И чего же ты добилась? Выяснила, у кого этот загадочный футляр?

– Пока нет, – отозвалась она, с хрустом доедая крылышко. – Дело времени. Хотя его и остается все меньше и меньше. Трупы-то множатся… Но зато я выяснила, кто убил твоего соседа.