Тайны «Монастырского приюта»
Шрифт:
В носу у Александра Юрьевича сильно зачесалось, и он громко чихнул. Старики одобрительно закивали головами. На некоторое время в келье воцарилась тишина. «Был бы здесь хоть Багрянородский! – с некоторой тоской подумал Сивере. – Или Прозоров, то-то бы пофиглярничали…»
– Начать следует издалека, – как бы направляя Анну, подсказал Абарбанель. – С того момента, когда ассирийский тиран Санхерив уничтожил и перемолол десять из двенадцати колен древнейшего на земле народа…
– Да-да! – согласилась Анна. – И осталось
– А страной тогда правил мудрый его потомок Хизкиягу, – подхватил Абарбанель, – решивший не капитулировать, а защищать Иерусалим до последней капли крови. Знакомый лозунг, не так ли? И вот, в пасхальный седер случилось чудо: сто восемьдесят пять тысяч лучших воинов Санхерива постигла внезапная смерть! А сам Санхерив позже был задушен своими собственными сыновьями. Это ли не знак судьбы?
– Гм-м, – произнес Александр Юрьевич, знавший историю не хуже их. – Ну, и к чему бы это?
– Ах, да! – воскликнул Алоиз Тамбовский. – Мы же забыли, что вы – специалист в этой области. Тогда – легче, тогда пару десятков веков стоит пропустить.
– Пропустим, – согласился Абарбанель, словно они все собирались «пропустить» по рюмочке.
– Но надо указать товарищу на одну деталь, – взял слово Абдаллах. – Построить Третий Храм сможет лишь потомок царя Давида. Уместно будет напомнить легенду о персидском царе Издуре. В те времена этот владыка велел составить списки всех потомков Давида, дабы совершать кровавую акцию.
– Замочить под корень, – на жаргоне пояснил Алоиз.
– И вот приснился Издуру сон, – продолжил Абдаллах. – Стоит он с топором в чьем-то роскошном саду и рубит подряд все деревья. Но тут возник откуда-то величественный старец, отобрал топор у Издура и замахнулся на него. «За что?» – воскликнул персидский царь, взмолившись о пощаде. Издур проснулся и пошел к мудрецам.
– Те пояснили, – подхватил вновь Алоиз, – что сад – это род Давида, ты вырубил его, всех уничтожил, но есть дочь, которая понесла от последнего потомка, и росток, который сохранился, – это плод в ее утробе, а старец, говоривший с тобой, – сам царь Давид. Издур, выслушав, велел разыскать эту дочь и приставил к ней лучших врачей. Когда родился сын, ему дали имя Бустенай-сив, от персидского слова «бустан» – сад.
– Таким образом, род Давида был сохранен, – окончил за Алоиза Абарбанель.
– Очень поэтично, – сказал Сивере. – Но ко мне-то все это какое имеет отношение?
– Слушай, слушай, – вяло произнес князь Романов, смяв ногой бумажную корону.
– Имеет, и самое прямое, – невозмутимо промолвил Алоиз.
Все это время Анна молчала, лишь посверкивала огромными черными глазами. Александр Юрьевич непроизвольно икнул.
– Бустенай-сив, – напомнил Абдаллах. И добавил: – Сив! Мы многое, многое выяснили, пришлось
– Изучать ветки, листочки и прожилки в них, – сказал Алоиз.
– Советоваться с мудрецами, – произнес Абдаллах.
– С тенями прошлого, с призраками будущего, – взял слово Абарбанель. Это начинало походить на перекличку.
– Сейчас перед тобой представители всех главных религий мира, – нашептал Алоиз.
Палец Абарбанеля вдруг уперся в грудь Александра Юрьевича.
– А ты – прямой потомок царя Давида, – прозвучало в установившейся тишине. И совсем четко и торжественно: – Ты выбран на Царство!
2
Александр Юрьевич начал медленно подниматься со стула, но на середине пути застыл, словно его охватил столбняк. Нет, он все видел и слышал, но пошевелить своими руками, хотя бы кончиками пальцев, не мог. Длилось это состояние секунд двадцать. Из состояния прострации его вывел недовольный голос князя Романова:
– Вы бы хоть предупреждали…
– А вас, как представителя католической ветви царского рода, только затем и позвали, чтобы вы молчали, – огрызнулся Абарбанель. Сивере плюхнулся обратно на стул, посмотрел на Анну:
– Нет, правда, вы шли за мной по пятам?
– Ты должен был догадаться, что тебя выберут, – невнятно ответила она. – Видишь, и медальон оказался не случаен. Я – твоя невеста. Невеста Царя. Когда твой медальон коснется моей груди?
– Завтра, – подумав, произнес Сивере. – Надо еще во всем разобраться. Но если говорить серьезно: с чего вы решили, что во мне течет кровь Давида? Мои предки из Дании. Частично – из Венгрии. А самые ближние – из России.
– Какой ты смешной! – улыбнулась Анна. – Разве это что-то значит?
Надо было бы и Александру Юрьевичу рассмеяться, поскольку все происходящее воспринималось как дурацкий сон перед похмельным пробуждением, но он сохранял серьезный вид – вслед за тремя стариками. Зато расхохотался князь Романов.
– Истерика, – пояснил Абарбанель.
– Это, в конце концов, невежливо, – заметила Анна.
– Я, пожалуй, пойду! – раскачиваясь от коликов, бросил князь Романов. Он направился к двери, а Алоиз вдогонку крикнул всего два слова:
– Вскрытие покажет!
Дверь захлопнулась, Сивере вопросительно посмотрел на Анну:
– Что дальше?
– Слышен голос бегущих и спасающихся из земли Вавилонской, чтобы возвестить на Сионе о мщении за Храм, – произнесла вдова, чуть не пропела. – Все предрешено, Саша. Твоя и моя судьба – в свитках Торы и кумранских рукописях, даже в Септуагинте: и все народы мира будут поклоняться тебе и потомству нашему. Неужели ты не догадывался о мистических основах своей исторической судьбы? О том, почему твоя жизнь, висящая на волоске, так и не оборвалась?