Тайны полуночи
Шрифт:
Джинни потягивалась, словно довольная кошечка. Ее разбудило скворчание сала на сковороде; в воздухе стоял запах свежесваренного кофе.
— Доброе утро! — сказала она своему будущему мужу, склонившемуся над плитой. Он сразу обернулся к ней:
— Не только доброе, но и прекрасное, хотя не такое прекрасное, как ты! Завтрак почти готов.
Буря отбушевала ночью, ставни и двери были открыты, в хижину вливался солнечный свет. За окном пели птицы, шумел водопад. В комнате потрескивали дрова в плите и шипело на сковороде сало.
— Почему ты не разбудил меня?
— Ты плохо спала в дороге, отсыпайся. Да еще днем у тебя была утомительная работа. Съешь горячий завтрак, и я за тебя спокоен — снова будешь в форме.
— Ты замечательный мужчина, Стоун Чепмен. Обычно представители твоего пола норовят вытащить женщину из постели, чтобы живей принималась за домашнюю работу. Спасибо, что ты не такой!
— Такие мужчины ведут себя глупо и эгоистично. Я ведь всегда сам готовил для себя. Ну, вставай же, госпожа соня!
Оба засмеялись; Джинни отбросила одеяло, встала, ополоснула в тазике лицо, стараясь не думать, что так же умывался здесь по утрам отец, и расчесала волосы.
— Чем я могу помочь? — спросила она Стива.
— Наливайте себе кофе и садитесь, мадам.
Стив наложил ей в тарелку жареной ветчины с соусом и бисквитов.
— М-м, — сказала Джинни, вдыхая запах еды и кофе, — сущий рай!
Стоун смотрел, как она съела все до последнего кусочка с таким выражением лица, будто ничего вкуснее в жизни не едала, и думал, как он счастлив сидеть рядом с ней, глядеть на нее, говорить с ней и делать то, что доставляет ей радость. А радость ей доставляло малейшее проявление доброты и чуткости с его стороны. Она была удивительной, необычной — он сознавал это, удивляясь, что избалованная, выросшая в богатом доме девушка так неприхотлива и ничуть не высокомерна.
Поэтому нам где угодно будет хорошо вдвоем, думал Стоун.
— Замечтался? — поддразнила Джинни.
— Да, от тебя заразился — сны наяву! — отшутился он.
Допив свой кофе, она спросила:
— О чем же ты все-таки думаешь?
— Строю планы на будущее, Джинни; знаешь, как я тебя люблю, как горжусь, что ты — моя? Я словно заново родился.
Покраснев от удовольствия, Джинни встала и обняла Стоуна; он притянул ее к себе на колени. Его пальцы блуждали по ее щеке; она прижалась головкой к его обнаженной груди и слушала стук его сердца. Вдруг она удивленно подняла голову:
— Ты побрился?
— Для того чтобы не колоть своей щетиной это нежное личико, — усмехнулся Стоун.
Она провела рукой по его подбородку и сказала:
— А мне бородка нравилась…
Они целовались, пока страсть не разгорелась с новой силой и не привела их на этот раз на левую койку.
Потом оба выкупались, оделись и поцеловались на прощание, хотя Джинни ждала Стоуна домой к концу дня.
— Не выходи из дома, женщина, и даже в окно не выглядывай, пока я не позову тебя. Я назову тебя по имени, больше никому не откликайся. Здесь бродят отчаянные бандиты и отпетые мошенники. Если кто-нибудь будет просить хлеба или уверять, что он ранен, болен, — даже не откликайся, не открывай! Понятно?
— Да, сэр. Будьте осторожны и возвращайтесь пораньше.
— Будет исполнено! — Он вскочил на гнедого и исчез за деревьями.
Джинни заперла дверь изнутри и осмотрелась в хижине. Огонь был потушен, чтобы дымок не выдал издали присутствия людей в хижине. Но вблизи ее присутствие выдаст лошадь… и ее могут украсть… Джинни на всякий случай зарядила ружье, но потом вспомнила наставления Стива: «Не открывай! Не показывайся! Не подавай голоса!»
«Повинуйся, женщина!» — сказала она себе.
Женщина! Вот в чем дело. Он недаром беспокоится за нее — она вспомнила алчные взгляды бандитов из шайки Барта… Да, Стоун прав: она должна затаиться, ничем не выдавая своего присутствия в хижине.
Он вернулся во второй половине дня. Она порывисто обняла и поцеловала его, как только он вошел.
— Как я рада, что ты вернулся!
— Ух ты, если меня так встречают после короткой отлучки, что же будет, если я на неделю уеду?
— А то будет, что я веник об твою спину обломаю, если на неделю вздумаешь уехать! — Она сердито ткнула его кулаком в живот. Стоун откинул голову и засмеялся.
— А ведь на ранчо мне придется на несколько месяцев от тебя уезжать. Слыхала про перегоны скота?
Джинни читала о них в ковбойских романах.
— А я с тобой буду ездить!
— Ну, как же, и бэби под мышкой! Нет, это ни к чему.
— Это хитрая уловка, чтобы сбежать на пару месяцев от жены.
Он поцеловал ее в кончик носа.
— Да не волнуйся, отец любит перегоны и будет заниматься ими, пока не состарится, а я буду управлять ранчо в его отсутствие.
— Ну, а еще какую хитрую уловку ты придумаешь, чтобы удирать от жены!
— Никакой! — победоносно ответил Стоун.
— Попробуй только. Чего доброго любовницу заведешь! Или мальчика.
— Что за разговоры! Где ты такого набралась, женщина?
— В Англии у многих мужчин есть любовницы и любовники. И в Америке — тоже.
— Но не у меня. Стоуну Чепмену нужна только женщина — ты, Джинни.
Она покраснела.
— Прости, что я глупая и ревнивая. Я так тебя люблю и с таким трудом тебя завоевала! Поэтому я так боюсь тебя потерять…
Он взял ее лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Я всегда буду с тобой, женщина. Я люблю тебя. Да другим женщинам я и не нужен, такой упрямый и грубый. Что ты во мне нашла?
— Любая женщина сочтет за счастье быть твоей. Мне просто повезло, что ты этого не понимаешь. Если бы мне предложили выбирать между тобой и серебряным рудником, я бы выбрала тебя. Хочешь, я отдам его тебе?
Стоун знал, что она говорит искренне.
— Я не возьму его, он твой.
— Половина все равно твоя.
— Заявки на имя Клэя нет, она была сделана после его смерти на твое имя. Рудник принадлежит тебе, если Мэтт…