Тело угрозы

Михайлов Владимир Дмитриевич

– Там уж лучше бы не было, это точно, – предположил Минич, и Джина с ним согласилась.

– Ко мне? – продолжал размышлять репортер. – Туда они первым делом кинутся. К Люциану? Тоже место известное.

– Куда угодно, только из Москвы выбраться, – рассудила Джина. – Куда-нибудь за сто первый километр; снять на время жилье, хоть какое, только подальше от большой дороги… Где милиция нечасто показывается.

– Ну, эти-то в милицию не обратятся.

– Эти. А – те?

Минич пожал плечами:

– Снять… У тебя что – деньги есть?

Она кивнула. Деньги и в самом деле были – не очень большие, но для начала хватило бы.

– Я же этого… хозяина – исцелила. Ну, почти. Что же думаешь – даром работаю? А платит он честно и неплохо. Расходов у нас не было, а то, конечно… Ты одной водки, наверное, на тысячу проглотил. А то и больше: тут все напитки – высшего сорта.

– Ладно, хватит об этом, – поморщился Минич. Он не любил, когда напоминали о том, что случалось ему вытворять после выхода на орбиту. – Что было – сплыло. Ты лучше скажи – как до этого сто первого километра добраться? На электричке? Думаешь, нас на вокзалах искать не станут? Еще как!

– Марик, а станут ли? В конце концов, свое дело я, в общем, сделала: человек от болезни почти избавился, травы он и без меня пить может, а ты им и вообще не нужен…

Он покачал головой:

– Не в тебе одной дело, я думаю. Тут разные мысли в голове шевелятся. Я ведь ему, по пьяному делу, все выболтал насчет Люциана и этого – Тела Угрозы, что ли. Сколько мы тут с тобой кантуемся – неделю? И нигде ни слова – ни в газетах, ни по ящику. Значит, и он решил эту новость утаить. Не знаю зачем, но получается, что все, кто знает, хотят на этом как-то сыграть в свою пользу – и Гречин, и этот Федор. Даже вот Хасмоней… Так как же после этого меня отпускать: я ведь никому не обещал, что буду молчать. И не буду! Не шутки: весь мир может накрыться – и такое утаивать!

– Не так громко: услышат.

– Ладно… Поэтому, честно говоря, не очень мне нравится этот твой сто первый километр. Наоборот – тут надо быть, искать возможность крикнуть так, чтобы все услышали. Потому что ведь – гибель-то реальная, и уж от нее ни на каком километре не спасешься! Тут весь мир должен на уши встать, все правительства, вся наука и техника! А ты говоришь – зарыться в стог поглубже…

– Я же не говорю – надолго. Но хоть на несколько дней, пока будут искать усердно. А за это время что-нибудь придумаем. И не нужна электричка: у тебя же машина есть. Вряд ли ее кто-нибудь стал искать после того, как нас увезли. Ночью добраться до гаража, сесть и – вон из города. А?

Минич усмехнулся:

– Если только она с места сдвинется. Там аккумулятор уже на ладан дышал, давно пора была менять, да вот не собрался.

– Она же ездила.

– Ну да, каждый день, так что батарея сесть не успевала, шла подзарядка. А за неделю… – Он покачал головой. – Конечно, машина выручила бы. Только не моя. Разве что угнать? – оживился он.

– Тебе что, приходилось?

– Да нет. – Он пожал плечами. – Но дело не очень-то и сложное. Запускать без ключа мне и свою случалось не раз. Ночью вряд ли спохватятся, а к утру придется уже где-то укрыться.

– Надо еще подумать. Но все равно я тут услышала случайно – завтра он приезжает. Федор Петрович. Тогда уйти будет труднее. Давай этой ночью отсюда уйдем, а дальше – видно будет. Всего не предусмотришь. Ах, хорошо бы все-таки добраться до дачи – посмотреть на небо, как там все выстраивается…

– Тогда вот что: давай попробуем сейчас уснуть – чтобы ночью не клевать носом. Я, например, сейчас усну с легкостью.

– Попробую и я…

На этом их совещание закончилось, не принеся, в общем, никакой ясности. В постели они на эту тему больше не разговаривали – вспомнили, что эта принадлежность мебели предназначена не только для сна. Так что уснули очень не сразу – но зато глубоко. И трудно сказать, проснулись бы они вовремя и решились бы в конце концов спуститься со второго этажа, скрутив из простынь веревки – как это делается в приключенческих романах. А если бы и предприняли столь романтическое действие – их скорее всего заметили и схватили бы, едва они коснулись бы земли. Охрана кудряшовского особняка велась на высоком уровне.

Но все это так и остается лишь в области предположений. Потому что на самом деле все произошло по-другому.

Пожар на чердаке начался в середине ночи. Впоследствии так и не удалось однозначно установить: то ли дежуривший там браток, задремав с непогашенной сигаретой, заронил огонь, то ли случилось столь часто поминаемое пожарниками короткое замыкание электропроводки – но деревянные, сухие до звона стропила старинного строения, числившегося до того, как Федор Петрович приобрел его, даже памятником старины, – стропила эти только огонька и ждали, чтобы вспыхнуть веселым и широким пламенем. Противопожарная сигнализация сработала, но когда спавшие, повскакав, бросились наверх, то поняли, что своими силами тут никак не обойтись. Накрутили ноль-один. Пожарные машины прибыли исправно и принялись за свою работу, проследив, чтобы в доме людей не оставалось; что до сторожевых собак, то их успели вывести раньше и запереть на заднем дворе – иначе борцам с огнем пришлось бы солоно. Находившийся в доме персонал до последней возможности держался в подвальном этаже, где находились сейфы и прочие важные хозяйственные и деловые устройства.

Что же касается Минича с Джиной, чья комната находилась в правом флигеле, то о них вспомнили не сразу, и они продолжали спать, как младенцы, пока добравшиеся туда пожарные не сыграли им подъем. Они едва успели подхватить одежку, чтобы надеть ее уже внизу, но один из пожарных – видно, очень предупредительный малый, – вытащил из дома и их сумку, в которой умещалось все личное имущество этой пары. Вывели их через боковую дверь. Пламя к этому времени было уже не только локализовано на чердаке, но и почти уже залито; помощник Кудлатого только качал головой, прикидывая и то, во что обойдется неизбежный ремонт, и – куда серьезнее – какую казнь придумает для него хозяин.

Странно, но забота пожарных – трое их оказалось – о спасенных от возможной гибели не ограничилась, однако, тем, что их вывели из горевшего дома. Их тут же передали на руки санитарам из подъехавшей «скорой» – которую, как выяснилось позже, никто не вызывал, потому что жертв и не было, один только чердачный охранитель вдохнул немного дыма и кашлял, но о госпитализации и речи идти не могло. А вот с двумя как бы спасенными получилось иначе: медики со «скорой» перебросились парой слов, из которых следовало, что оба вытащенных со второго этажа явно отравлены двуокисью углерода. Так что, невзирая на их возражения, их затолкали в фургончик, санитары последовали за ними – и машина спешно отбыла, даже не включив сирены – потому, наверное, что в этот тихий час движения в этих местах, по сути, не было и прохожих тоже; только две-три головы повысовывались из окон ближайшего дома – да и те ничего интересного не успели увидеть, потому что, как сказано, пожар был задушен если и не в зародыше, то, во всяком случае, в младенческом возрасте, так и не успев вырасти и как следует показать себя.

В «скорой» Минич еще попробовал было качать права, но Джина, быстрее сообразившая что к чему, сразу же одернула его:

– Молчи.

– Но, в конце концов…

– Ты что, на понимаешь? Все прекрасно. Они за нас все сделали. Даже и транспорт. Да ты что – не проснулся еще?

Минич помотал головой, как бы стараясь вытряхнуть из нее остатки сна.

– А куда они нас везут?

Разговор этот велся тем едва различимым шепотом, каким они привыкли разговаривать в дни пребывания в плену – или как это еще следовало назвать.