Телохранитель моего мужа
Шрифт:
— Я тебя тоже люблю, Мари, — произношу очень серьёзно. — Мальчиков организуй по указанному адресу прямо с утра. А я займусь мамой и перезвоню по поводу девочки.
Поколебавшись, я всё же решаю не мчаться за сигаретами. Дурные привычки нужно искоренять. Тем более, что порыв прошёл, осталось лишь сосущее чувство где-то чуть повыше солнечного сплетения.
Я отправляюсь в душ. Моюсь до скрипа, получая истинное наслаждение. Я свободен. Дедов «Шанс» в таких отличных руках, что он бы сам меня похвалил, если бы смог и если бы, прооравшись, увидел Мари в деле.
Мне хочется
Я улыбаюсь. У меня отличное настроение, а в голове выстраивается план действий. Список на километр предстоящих дел. Я тоже стратег, когда меня никто не заставляет работать насильно.
А ещё у меня жутко чешутся лопатки. Наверное, там тоже растут крылья. Оказывается, это заразно. Инфекция передаётся половым путём. И мне это нравится, чёрт побери!
25. Рина
Не знаю, отчего я проснулась рано. Ещё темно. В окна бьёт дождь. И где-то там шумит вода — кажется, кто-то принимает душ.
И я вдруг понимаю, где я. И почему проснулась, тоже понимаю. Пусто. Рядом нет тела, что согревало мою спину.
Оказывается, к такому тоже можно привыкнуть мгновенно. Мы никогда не спали с Алексеем вместе. Каждый строго на своей половине. Это правило тоже устанавливала не я. Но именно я вздыхала с облегчением и радовалась, что мне не придётся терпеть на себе его руки и ноги, удушливые объятия, терпеть его запах — мужественный и дорогой, кстати. Но ничего, кроме отвращения, он у меня не вызывал.
Хотя, надо быть честной, не всегда было так. Когда-то я всё же любила его. И мужа, и его запах, и его руки, и его ум. Всё любила. Он для меня, как и для большинства тех, кто знал его издалека или только с одной стороны, выглядел эталонным образцом. Почти безгрешным идеалом.
Босыми ногами шлёпаю на кухню. Сажусь с ногами на подоконник. Он здесь широкий и удобный. Словно созданный, чтобы приютить маленькую меня.
Так и есть — дождь. Долгий и нудный. Тихий, с пузырями в лужах. Сереет. Под окнами мокнет зелёный «Жигулёнок». Старенький, со вмятиной на крыле. Подбитый мастодонт. Он чем-то на меня похож. Или я на него — потрёпанная мужем тётка. Пират с боевыми шрамами.
— Рина?
Я оборачиваюсь. Он похож телом на греческого бога. Даже не так — лучше. Гармоничные мышцы. Полотенце вокруг бёдер. Классика жанра. Слава богу, нет никаких капель на торсе. И волосы у Артёма смешно торчат — он растирал их полотенцем. Сзади короткие, спереди — чуб в разные стороны. От этого он кажется ещё моложе.
— Сколько тебе лет? — спрашиваю, забыв прикусить язык. Но это естественно — поинтересоваться, насколько он моложе. Болезнь всех тёток, кому за тридцать.
— Двадцать восемь, — он улыбается понимающе. Знает, о чём я думаю. Да что там знать: он видит, как я хмурюсь, страдальчески складываю брови, пытаясь подсчитать разницу. Не так уж и много. Пять-шесть лет. Приблизительно.
— Я надеюсь, моя девочка не страдает комплексами? — делает Артём шаг ко мне.
Я не его девочка. И комплексов у меня предостаточно, потому что, живя с Алексеем, сложно
— А если они у тебя имеются, будем лечить, — подходит он совсем близко. От него вкусно пахнет гелем. Какими-то тропическими фруктами и морской свежестью. Мне бы тоже надо в душ. Но на подоконнике так хорошо. Будто я попала на маленький остров, где наконец-то спокойно.
— Ты прошёл ускоренные курсы реабилитации или основательно отучился в ВУЗе?
— Ни то, ни другое. Чёртов самоучка, но с очень хорошим потенциалом. Если у меня что-то не получится, ты скажешь. А я исправлюсь и научусь лечить твои раны как настоящий профи.
— Я бы покурила сейчас, — говорю то, что приходит на ум. — Открыла бы форточку, пускала бы дым струйками. Смотрела бы, как он тает в дожде.
— Это ужасно, — голос у него строгий. Я поднимаю голову, думая, что он сейчас прочитает нотацию о вреде курения, но у Артёма глаза смеются. — Ты ещё и ведьма. Мысли читаешь. Я тут час назад думал почти о том же. Дождя только не было ещё. Или был, но темно, а я не прислушивался.
— Я в душ, можно?
— Можно не спрашивать, Рин, а делать то, что тебе хочется. Душ, спать, завтракать. Курить, к сожалению или к счастью, нечего.
— Не страшно, — слезаю с подоконника. Немного неловко, нога подворачивается, но Артём меня ловит, придерживает. — Я вообще не курю. Даже не пробовала.
Он смотрит на меня долго. В глазах его что-то такое мерцает, но в полумраке не разглядеть. Я ведь не включала свет. Но мне сейчас не до шарад. Хочу под душ. Вымыться вкусно пахнущим гелем. И не думать, как красив мужчина, когда обнажён, в одном полотенце. Как он молод и что всё у него ещё впереди.
Мне нет места рядом с ним. Я это понимаю. Но раз уж звёзды сошлись в новой точке, надо попробовать. Прикинуться, что семь лет жизни выпали. Отшелушились, как мёртвая кожа. Отпали, как засохшая грязь отпадает с обуви — пластом.
Мне снова двадцать шесть. А это тот самый мужчина, которого у меня никогда не было. Тот самый, что умеет останавливать дыхание. Тот, чьё имя я выкрикиваю или шепчу в минуту экстаза. Тот, кто называет меня Рина.
Тёплая вода омывает тело. Я была бы рада, если б она могла унести с собой отметины, оставленные другими руками. Но они сойдут почти все однажды. Если судьбе будет так угодно, чтобы я подольше задержалась в новой, непрожитой когда-то жизни.
— Рин, я тут завтрак, — суетится Артём, когда я выхожу из ванной, закутавшись в банное полотенце.
Оно было сухим. Он его оставил мне, а сам вытирался тем, что поменьше. Заботливый. Даже о такой мелочи не забыл. Алексей во всех вопросах — эгоист. Он никогда ни о чём не спрашивал. Брал и пользовался всем, что ему приглянулось. И мной — в том числе.
На мою беду, я приглянулась. Как вещь. Как гамбургер с особой начинкой. Как машины, к которым муж мой питает особую страсть.
Артём уже второй раз меня кормит. А я… неумёха. Я толком даже кофе варить не умею. Впрочем, Тёма пьёт чай. Тёма. Буду так его про себя называть. Очень тёплое имя. Домашнее. Ему идёт при всей его брутальности.