Телохранитель моего мужа

Ночь Ева

— Артём, — её настоящий голос звонкий, девчоночий совсем. Но мне нравится. Этот голос подходит ей больше. По комплекции, под глаза — доверчивые и тревожные. Она сейчас вообще не похожа на ту женщину, с которой я провёл ночь.

Она постоянно разная. Надо это признать. То замухрыженная тётёха в очках и с прилизанным хвостом. В растоптанных туфлях и бесформенном пальто. То роковая вампирша — поедательница не крови, а мужских сердец. Да что там — кровь она тоже способна выпить до дна, дай ей только волю.

— Я весь твой, девочка, — шепчу ей в самые губы. —

Сделай же со мной, что ты хочешь.

Она колеблется, как капля росы, что повисла на самом кончике длинного острого листа. А затем падает, падает, падает в мои объятья, прижимается со стоном к моему рту, целует неловко. Точнее, просто губы прикладывает, будто желая исцеления. Но я не икона и не чудотворец. Просто мужик, которого она смогла схватить за яйца.

Ладно, куда сильнее зацепила и крепче, но пока я даже себе страшусь в этом признаться. Всё очень сложно. В душе — раздрай и сумбур. Знаю лишь одно: я не дам ей погибнуть. Вырву из лап урода, что гордо, как собственные рога, носит звание её мужа.

Я целую её. Подхватываю под попу. Прижимаю к себе. Тело истосковалось. Руки истомились. А я изнываю от жажды — никак не могу насытиться близостью.

— Что мы творим? — бормочет она, когда я оставляю в покое её губы и прокладываю цепочку поцелуев по шее.

— Целуемся? — я двигаю бёдрами, давая понять, что просто так не оставлю её. Это приглашение. Это, чёрт побери, безумие, в которое я хочу нырнуть. Но не просто погрузиться в волны похоти, а утянуть с собой её — мою добычу, мою девочку, без которой нет смысла уходить за грань.

— Пожалуйста, не надо, — слабо отпихивает она меня руками. — Пожалуйста, Артём. Прошу.

И я отступаю. Делаю над собой усилие. Отрываю руки от её тела. Два шага назад. Она не играет. Напугана. А я… слишком напирал. Чем я лучше её благоверного?.. Никогда. Ничего не будет без её желания. Иначе — снова насилие. Я уверен: её козёл любит пожёстче, если можно так выразиться.

— Прости, — я делаю ещё шаг назад. Рина обнимает себя за плечи. Руки крест накрест в защитном жесте.

— Ты не мог меня узнать, — кажется, кто-то ещё не может поверить, что её тайна вышла наружу. Нелепая мысль тут же приходит в голову. Она что, решила, что я буду её шантажировать?.. Буду домогаться? Нет, только не это. Но чтобы знать наверняка, что у неё на уме, я должен спросить. Но язык не поворачивается. Вдруг я ошибаюсь?

— Мог, — плюхаюсь на стул и пью холодный чай. — У меня особенность. Фотографическая память. К тому же, я вижу лица людей немного по-другому.

— Как это? — немного оттаивает она.

— Я художник и фотограф. Вообще-то. Когда-то, очень давно, мечтал заниматься этим профессионально. Поэтому — память, умение выхватывать черты, основные линии. Так что без вариантов.

— То есть мне не повезло, — улыбается она невесело.

Я выгибаю бровь.

— Всё зависит от ракурса. Как ты смотришь и куда. И что видишь. Расскажи мне экспозицию, и, может, я найду, чем тебя порадовать.

Рина бросает на меня быстрый взгляд. Облизывает губы. В паху у меня ёкает.

— Можно

я пойду спать? — вот этого я не ожидал. Что она уклонится. Переведёт разговор на другое. Струсит. Но у нас куча времени. Успеем ещё поговорить.

— Тебе не нужно спрашивать, Рина. Ты здесь хозяйка. И если ты устала, не хочешь разговаривать, достаточно сказать об этом, развернуться и уйти.

— Голова болит, — она всё же оправдывается. — И чувствую я себя не очень хорошо. Поэтому я пойду.

Она уходит, слегка шаркая тапочками. А я смотрю, как она удаляется. Другая. Не та, что тогда. Но всё равно моя. Не сдамся!

20. Рина и Артём

Рина

Это как взрыв. Мука. Неопределённость. Я не знаю, что со всем этим делать. Мне банально страшно. Я знаю Алексея, знаю, что можно от него ожидать. Кто такой Артём — понятия не имею. И я не в том положении, чтобы рискнуть всем, что у меня осталось.

Если он будет так же настойчив, как на кухне, то погубит меня. Остаётся лишь надеяться, что ума у него больше, чем у примата с мускулами.

Голова у меня и в самом деле разболелась, но уснуть я долго не смогла. Я бы ходила из угла в угол и, возможно, сама с собой разговаривала. Но здесь камеры. Я постоянно помню об этом. Если я себя хоть чем-то выдам, Алексей вытрясет из меня душу.

Поэтому я снова сажусь в кресло, кутаюсь в плед, беру книгу в руки и делают вид, что читаю. На самом деле, я перелистываю страницы и вожу глазами. Я даже думать толком не могу. Ничего у меня не складывается, мысли рассыпаются, как осенние листья на ветру.

Позже я ложусь в кровать и скручиваюсь калачиком. Закрываю глаза и думаю, думаю, думаю… А внутри тлеют искры. Дунь сейчас на них Артём — и не выдержу. Кинусь, выгнусь кошкой, приму его в себя с наслаждением, буду стонать и извиваться под ним. С радостью освобождаясь от всех тягот, что свалились на меня и никуда не деваются.

Если бы было всё вот так просто.

Кажется, я уснула. Не знаю, в котором часу — не смотрела специально, чтобы не мучиться. Но мне казалось, что не сплю, а думаю всё об одном и том же, но когда моего плеча прикоснулась ладонь, я вынырнула из забытья и вскрикнула.

Это не Алексей — мозг запоздал, принял простое касание за притязания мужа.

— Рина, вставайте. Нужно уходить, — сказал Артём, и я вскочила, заметалась по комнате, не зная, что делать.

— Одевайтесь быстро в простую одежду. У нас очень мало времени.

Он вышел, а я вскочила в свои джинсы, надела тёплый свитер, схватила куртку и сумочку, ещё толком не понимая, что же произошло.

— Уходим! — крикнул он, как только я присела, чтобы надеть кроссовки.

Вот так мы и выскочили наружу. Он весь в чёрном. И я с болтающимися шнурками. Меня бесцеремонно запихнули в машину. Хлопнула дверца. Артём сел за руль — и машина сорвалась с места.

— Что-то случилось? — спросила я хриплым со сна голосом и поправила спутанные волосы. Я даже не причесалась.