Темные изумрудные волны

Московцев Федор

Рассчитывая на справедливый делёж, Роман отвёз всю добычу Еремееву. Но не тут-то было. Адвокат отдал Роману обещанные десять тысяч долларов, и помахал ручкой, выгадав при этом пять тысяч, сэкономленные на Лиманском. Даже если бы Роман схитрил в малом — не стал бы рассказывать, как обошлись с безопасником — то забрал бы себе эти пять тысяч.

Возле дома Роман с Вадимом остановились, чтобы закончить разговор.

— Может, он скрывается в пампасах, а мы тут с тобой напланировали…

— Скорее остальные жители убегут и скроются, чем он, — возразил Вадим.

И они сошлись во мнении, что богу было угодно прекратить земные испытания адвоката Еремеева, и забрать его душу себе.

Вадим, повеселев, приобнял Андрея за плечи:

— Ладно, дружище, кайфуй, но сильно не расслабляйся. Выкатишь равноценную тёлку, тогда будем в расчёте.

Похлопав по спине, добавил:

— Шутка, не бери в голову. Пойдём, нас уже заждались.

Глава 84

Я

нарисую свою боль Дождем на оконном стекле. Там будут рельсы и шпалы встрой, Там будут часы на стене. Пусть это банально, там будет луна, И над обрывом в небо стена. Там будет рассвет, Там будет биться чужая вина, И зимних деревьев скелет. Там лед навсегда заморозит свечу, Там камень растает, — я так хочу! И будут следы обезглавленных ног — То ли распятие, то ли крест… На солнцекрестке бессчетных дорог Тот, кто упал и воскрес. Я изваяю свою боль Из гвоздей и осколков тоски, Здесь нехитрым будет крой: Проще, чем вязать носки. Справа легкая, как вата, Как пушистый нежный мех. Удушающа расплата Обойдется без прорех. Немного битого стекла, Где кровь кипящая текла. Осколки каменных зеркал, Упруга тень легла, И нож послушно пену рвал На лепестках цветка. И будет аромат у моей боли: Немного кипятить кофейных зерен, Немного писем сжечь, Лампадного масла и восковых свеч, Добавит жасмина, лимона и роз, Зеленого чая, сирени, Испуга смерти, пустых угроз, И Божьей сени, Дорожной пыли, майских дождей, И от безвременья страшных смертей. Пусть будет звук у моей боли, Железнодорожных колес стук мерный, Звук рассыпаемой соли И текущего крана — нервный. Стоны осеннего ветра, Плеск ледяной волны, Падение черного снега — Поступь немой тишины. Рыдание горя у гроба, Жалобный писк котят, Скрипка в грязи перехода, Монеты милостыни звенят. Что-то обидное в спину кричат, О чем-то хорошем молчат. Пусть будет вкус у моей боли: Соль и лимон без текилы, Как шерсть варежки для моли, Сухость во рту уходящей силы. Вкус горсти снотворных, стакана воды, Безумная горечь нежданной беды. Вкус еды постылой И приторно-сладкой слезы. Вкус забытого поцелуя, Тающий снег на губах. Все, что ни вкушу я, — Есть или кажется прах. Здесь поэма моей боли, Что в губах, руках, глазах, Отпущу ее на волю, Пусть летит на сна крылах. Ты расти и крепни боль, Мне до смерти быть с тобой.

Глава 85

Иосифу Григорьевичу пришлось самому себе признаться в том, что «ВХК» ему не под силу, даже при поддержке Шарифулина. Однако, то, о чём удалось сговориться с Градовским, весило больше, чем «Бизнес-Плюс», от которого пришлось отказаться.

Заводовский был восстановлен в должности генерального директора, Шмерко дали должность заместителя. Заведующему складом, коммерческому директору, и начальнику отдела охраны оставили места в камерах СИЗО.

В список дилерских компаний была включена фирма, которую Шарифулин учредил специально для работы с химическим комбинатом.

На предприятии по-прежнему находились сотрудники ОБЭП. К расследованию привлекли финансовых экспертов, аудиторов, налоговиков. По окончанию расследования планировалось начать оценку имущества предприятия, необходимую для проведения торгов по продаже госпакета акций.

Конец января — так начальник ОБЭП определил крайний срок, не позже которого должна быть решена судьба бывшего замдиректора «ВХК». 31 января Виталия Першина доставили из СИЗО в здание областного УВД, и привели в кабинет Паперно. Как и в предыдущий раз, оперуполномоченный доложил Павлу Ильичу о собранных материалах, только на этот раз времени ушло гораздо больше. Затем оперуполномоченный удалился, а Паперно позвонил Давиденко.

Войдя, Иосиф Григорьевич насмешливо поинтересовался, дошло ли, наконец, до подследственного, что догнать ветер можно только, уподобившись буре. Не дожидаясь ответа, стал излагать принятое решение.

Подследственный Першин будет выпущен на свободу под подписку о невыезде. По окончанию следствия состоится суд, который и решит окончательно степень вины и меру наказания.

Это милостивое решение продиктовано следующими обстоятельствами. Свобода нужна бывшему замдиректора не для продолжения преступных махинаций — с завода он уже уволен — а для координации деятельности контролируемых им дилерских компаний — «Транскомплекта» и «БМТ».

Иосиф Григорьевич написал на листке бумаги цифру, вдвое превышавшую установленную ежемесячную плату для Першина, и передал ему этот листок.

— Эту плату ты будешь передавать нам так же непрерывно, как дышишь. Никакой помощи при этом не жди, игра пойдёт в одни ворота. Попытаешься люфтить — моментально окажешься за решёткой. Компромата на тебя собрано столько…

И он указал на заваленный папками стол.

— … Покажешь хорошую финансовую дисциплину — будем ходатайствовать за тебя в суде.

Махнув рукой Павлу Ильичу — мол, разговор окончен, уводите — Иосиф Григорьевич вышел из кабинета.

Глава 86

Отправленное в «Эльсинор» резюме оказалось выстрелом в десятку. В последних числах декабря Андрею позвонил Олег Краснов, менеджер по регионам, работавший в московском офисе компании. Он разговаривал так, будто решение о трудоустройстве уже принято, и осталось утрясти небольшие формальности. Поздравив друг друга с наступающим Новым годом, договорились созвониться в середине января, причём Олег оставил номера домашнего и сотового телефонов.

Он действительно позвонил, как обещал, и предупредил о том, что Онорина Ларивьер, глава представительства, в ближайшее время будет лично интервьюировать соискателя, и разговор, вероятнее всего, будет на английском языке. Знание языка, как оказалось, является одним из главных условий при приёме на работу. Андрей срочно нанял репетитора и стал заниматься английским.

Звонок не заставил себя долго ждать. Повезло, что английский для Онорины, француженки по национальности, не был родным языком. Андрей прекрасно понимал, о чём идёт речь, но отвечал с трудом, подолгу подбирая слова, выстраивая из них фразы. Неожиданностью был вопрос об ожидаемой оплате труда. Осведомлённый о том, что зарплата в «Эльсиноре» выше, чем в других инофирмах, Андрей сознательно назвал среднюю цифру — пятьсот долларов. Это, мол, предел его мечтаний. Онорина, как ему показалось, немного повеселевшим тоном сообщила, что стартовый оклад составляет восемьсот долларов, а ещё сотруднику предоставляется служебный автомобиль. И, пожелав удачи, порекомендовав к моменту собеседования улучшить знание английского языка, она попрощалась.

Андрей тут же отзвонился Краснову и рассказал о том, как прошёл разговор. Тот сказал, что с главой представительства он всё уладит, теперь нужно выдержать собеседование с area-manager, — менеджером по Восточной Европе, который в начале февраля прибудет в Москву.

Оставалось гадать, чем так Андрей смог очаровать московского менеджера по регионам, которого ни разу в жизни не видел, и который вдруг взял его под опеку, не устраивая, как это принято, многоступенчатого конкурсного отбора среди десятков кандидатов.

В начале февраля Андрей был вызван на собеседование в Москву. Прибыв в столицу на купленном недавно японском микроавтобусе, — нужно было пройти техосмотр на фирменном сервис-центре, — он сразу же поехал в гостиницу «Олимпик-Пента», в которой остановился area-manager, и там, в одном из конференц-залов, должно было состояться собеседование. Остаток времени до начала встречи было посвящено штудированию конспектов по английскому.

Поднявшись на нужный этаж, он встал у окна, и стал ждать. По коридору прохаживалась девушка, и, судя по её тревожным взглядам, которые она бросала на заветную дверь, это была соискательница. Мимо них, прихрамывая, прошла женщина с фирменным гостиничным бейджиком. Вскоре из конференц-зала вышел молодой человек, следом за ним — высокий мужчина в возрасте около тридцати пяти лет с тростью. Прихрамывая, он подошёл к девушке, и пригласил её пройти в зал. Затем подошёл к Андрею, внимательно ощупывая взглядом, назвался Олегом Красновым, и сказал, что именно так представлял себе волгоградского сотрудника. После этого он вернулся в зал.