Темный покровитель
Шрифт:
Ублюдок. Чертов ублюдок.
Я повторяла это в своей голове весь день, всю ночь, с того самого момента, как Сальваторе привез меня сюда. Сальваторе, человек, который, как мне всегда казалось, видел во мне подопечную, неприкасаемую принцессу, ту, кого он должен защищать и охранять, но никогда не желать. И вот он здесь, без рубашки, с рукой между моих ног, стоит на коленях надо мной на грани лишения невинности, которую он поклялся защищать.
Ты лживый ублюдок.
Меня лишили всего. Обещанного мужа, моей свадьбы, моей брачной ночи. Поэтому единственная месть, которую я могла придумать, это испортить все и ему. Единственное удовольствие, которое я могла бы получить от этого, — высмеять его, залезть ему под кожу, напомнить, что он всего лишь извращенный старик, который получает удовольствие от того, что укладывает в постель дочь своего лучшего друга… Но мужчину, стоящего надо мной на коленях, со скользящими руками по моим бедрам, вряд ли можно назвать стариком. А взгляд его глаз… Он выглядит измученным. Разрывающийся, как будто он и хочет быть где-нибудь еще, и одновременно сходит с ума от желания. Если он действительно верит, что не хочет меня, то лжет и себе, и мне. Может, я и девственница, но не такая уж невинная, как он думает. Я знаю, как это должно работать. По крайней мере, я знаю достаточно, чтобы понять, что Сальваторе отчаянно хочет меня. Что я возбудила его до такой степени, что это выглядит заметно болезненно.
— Я не хочу причинять тебе боль, Джиа, — пробормотал он, его рука скользнула выше, по внутренней стороне моего бедра. — Я хочу, чтобы ты была мокрой. Готовая для меня.
От того, как он это говорит, его акцент становится гуще, а голос понижается до хриплого хрипа, у меня перехватывает дыхание. Я чувствую пульсацию между бедер, расцветающее тепло, и моя грудь сжимается.
— Ты не такой уж и большой, — огрызаюсь я, отворачиваясь, но не могу удержаться и не бросить быстрый взгляд на толстый гребень, напрягшийся на брюках его костюма. Страх пробегает по моим венам, он выглядит огромным. Слишком толстый, чтобы поместиться во мне, независимо от того, что я читала в романтических романах, которые прятала в своей комнате. Мы оба знаем, что в моей насмешке нет ни капли правды. Он выглядит так, будто может разорвать меня пополам.
Его пальцы скользят между моих складок, и я чувствую страх. Не страх перед ним, я не верю, что он действительно причинит мне вред, не физический. Но страх перед тем, что он может заставить меня захотеть. Потому что, когда его палец скользит по моему клитору, касаясь меня там, где раньше касалась только я сама, я чувствую, как возбуждение пробирает меня до самых костей.
Я не могу сдержать свою реакцию. Ощущения бьют током, удовольствие пульсирует в том месте, где кончик его пальца скользит, а затем надавливает, растирая маленькими кружочками, а я задыхаюсь и выгибаюсь, инстинктивно желая большего. Я наблюдаю, как сжимается его челюсть, как сужаются глаза, когда он проводит пальцем по набухающей плоти.
Я хочу испытывать к нему отвращение. Я хочу прийти в ужас от того, что этот мужчина прикасается ко мне. Но этот человек, склонившийся надо мной, кажется совершенно другим, нежели тот строгий, немногословный мужчина, которого я знала всю свою жизнь, в его отглаженных и сшитых на заказ костюмах, с его выражением лица, всегда строгим и запрещающим, всегда безупречно собранным. Этот мужчина, пальцы которого поглаживают мои ноги, выглядит как нечто высеченное из камня: широкая грудь с пульсирующими мышцами, темные волосы, припорошенные пылью, вплоть до линии, проходящей от пупка до края брюк. Волосы спадают на лицо, челюсть отвисла, глаза потемнели от вожделения, когда он смотрит на меня сверху вниз — мужчина, воюющий с самим собой, борющийся с желанием отбросить всю свою сдержанность и трахнуть меня так, как мужчина вроде него должен был трахать женщину вроде меня — сильный мужчина, который взял то, что хотел.
Нет. Я закрываю глаза, борясь с жаром, разливающимся по моим венам. Это не то. Совсем не то. Но мягкое трение продолжается, его пальцы поглаживают меня, и я открываю глаза, чтобы увидеть, как он делает дрожащий вдох, а форма его члена подергивается на ширинке.
Мои бедра снова выгибаются вверх, и я задыхаюсь, а пальцы путаются в простынях. Я хочу притвориться, что мне это не нравится. Я хочу лежать тихо и неподвижно, чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что делает. Я хочу, чтобы он чувствовал, будто принуждает и меня, и себя, но ощущения превосходят все мои ожидания. Это хорошо, так хорошо, и я чувствую, как между ног зарождается влажное тепло…
— Хорошая девочка, — рвано дышит Сальваторе, его голос низкий и темный, хриплый. — Вот так. Я хочу, чтобы ты была мокрой и готовой.
Слова пронзают меня, как электричество. Я дергаюсь под его прикосновениями, стон срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить, ноги сами собой раздвигаются шире, как будто для того, чтобы дать ему больше доступа. Сальваторе испуганно поднимает глаза, его внимание на мгновение прерывается из-за моей реакции. На его лице отражается какое-то непонятное мне осознание, и он делает дрожащий вдох.
Его пальцы скользят ниже, огибая мой вход, распространяя слизь возбуждения обратно к моему набухшему, ноющему клитору. Мое тело чувствует себя странно, горячо, кожа слишком натянута, а нервы расшатаны. Я чувствовала нечто подобное с Петром, раньше, в те дни, когда мы дразнились и флиртовали, но это гораздо больше…
Нет! Я пытаюсь сопротивляться. Я не хочу наслаждаться этим. Я не хочу доставлять Сальваторе удовольствие, но его пальцы так хороши, мягки и в то же время настоятельны, ощущения усиливаются с каждым движением, и мое тело жаждет того, в чем мой разум хочет нам отказать.
— Такая мокрая для меня, — бормочет он, проводя пальцами по обе стороны от моего клитора, потираясь рядом с ним, но не прямо там, где мне нужно. — Это приятно, не так ли? Как ты думаешь, Джиа, ты могла бы кончить для меня?
Я злобно качаю головой туда-сюда, отказываясь от этой идеи. Отказываюсь думать о том, что он может добиться этого и от меня, моего первого оргазма от чужой руки, удовольствия, которое я должна была получить сегодня ночью и которого так сильно хотела. Но я хочу этого. Я хочу, чтобы он перестал гладить меня везде, кроме тех мест, где мне нужны его пальцы, чтобы он заставил меня кончить, пальцами, языком…
Я задыхаюсь, выгибаясь навстречу его прикосновениям, и еще один всхлипывающий стон вырывается наружу, когда Сальваторе стонет. Я вижу, как он тянется вниз, поправляя себя, и толстая линия его члена резко выделяется.
— Просто трахни меня уже, — бормочу я, делая последнюю попытку издевки, чтобы заглушить удовольствие, которое он намерен мне доставить.
— Нет, принцесса. — Пробормотал Сальваторе, и от звука, слетающего с его языка моего любимого прозвища меня пробирает дрожь. Он хихикает, низко и томно, в глубине горла, а его пальцы нависают над моим клитором. — Ты кончишь для меня первой. Правда, милая моя девочка? Вот так… — Он проводит пальцами по моему клитору, и я беспомощно хнычу. — Да, ты кончишь. Кончи на мои пальцы, принцесса, а потом я дам тебе свой член.