Темный покровитель
Шрифт:
— Ты всегда просыпаешься такой боевой? — Пробормотал он, усаживаясь поудобнее и проводя рукой по волосам. Я стараюсь не обращать внимания на то, как мягко они выглядят, переливаясь сквозь его пальцы, когда он снова смотрит на меня.
— Только когда я просыпаюсь в незнакомой комнате, а напротив меня спит человек, который буквально увел меня от моего жениха у алтаря. — Я бросаю на него взгляд. — Что случилось прошлой ночью?
Он медленно выдыхает.
— Мне жаль, что я бросил тебя, — говорит он резко. — Этого больше не повторится.
Я стараюсь пока не строить предположений о том, что это может означать. У меня такое чувство, что это не то, что мне понравится.
— Почему? — Спрашиваю я, все еще сверкая глазами. — Почему ты меня бросил? — Я не хотела, чтобы он оставался, чтобы спал рядом со мной, но мне кажется, что это следующий логичный вопрос. У меня отчетливое ощущение, что решения обо мне принимаются вокруг меня, без моего участия, и мне это не нравится. Еще меньше мне нравится, когда кажется, что эти решения привели к перестрелке в моей спальне.
Сальваторе вздыхает.
— Я подумал, что лучше оставить между нами некоторое пространство. С учетом того, что эмоции и так были на взводе. — Он снова проводит рукой по волосам, настороженно наблюдая за мной, как будто я что-то, на что он ожидает наброситься. — Я планировал устроить здесь так, чтобы у нас были отдельные спальни. Но теперь я передумал.
— Где здесь?
— В моем доме. Теперь нашем, я полагаю. Твои вещи доставят сегодня из дома твоей семьи, не волнуйся, — добавляет он, как будто моя главная забота сейчас, это что-то материальное.
— Значит, ты просто решил, что я буду жить здесь? — Я чувствую, как мои зубы скрежещут. — Меня больше ни о чем не будут спрашивать?
Сальваторе испускает многострадальный вздох.
— Жена переезжает к мужу после свадьбы, — говорит он медленно, словно обращаясь к ребенку. Меня это раздражает, потому что я не только не ребенок, но и, похоже, он не воспринял меня прошлой ночью.
— Вот именно жена! — Я поджимаю губы. — Ты должен решить, будешь ли ты смотреть на меня так или покровительствовать мне как своей подопечной. И то, и другое невозможно.
В его глазах вспыхивает что-то темное и раздраженное, и я понимаю, что начинаю его доставать. Хорошо.
— Значит, у нас не будет отдельных спален? — Я стараюсь, чтобы он услышал разочарование в моем тоне.
— Нет, — жестко отвечает Сальваторе. — Ночью мы будем жить в одной комнате, так что, если здесь произойдет нападение, я смогу лучше защитить тебя. А когда меня здесь не будет, к тебе постоянно будет приставлена охрана. — Последнее он произносит с укором, как бы напоминая мне, что бесполезно думать о попытках сбежать. То, что мы сменили место, не означает, что мне будет легче ускользнуть и попытаться отправиться к Братве.
Во мне поднимается разочарование. У меня был шанс вернуться к Петру вчера вечером. Я уверена, что он поверил бы мне, как только я смогла бы сказать ему, что Сальваторе на самом деле не трахал меня прошлой ночью. Но чем больше времени проходит, тем больше вероятность, что это уже неправда.
Прошлой ночью я была расстроена тем, что моя брачная ночь была прервана, возбуждена и плохо соображала, желая узнать все остальное из того, что мне обещали. Но теперь я снова начала бояться этого. Как только Сальваторе закончит начатое, вероятность того, что Петр захочет меня больше, будет очень мала. И тогда любая возможность нашего брака будет разрушена.
— Это были люди Братвы, — тихо говорит Сальваторе, как будто я могла подумать, что это кто-то другой. — Возможно, пытались вернуть тебя. Или просто отомстить.
— Я же говорила, что Петр придет за мной, — огрызаюсь я. Сальваторе ничего не говорит, и мой желудок сжимается. Я злюсь на него за то, что он поставил меня в такое положение, и злюсь на себя за то, что вчера вечером сомневалась в Петре и верила, что Братва пришла, чтобы убить и меня. При свете дня мои страхи кажутся глупыми. Я помню все, о чем мы говорили, все, что мы говорили друг другу, и мне стыдно, что я сомневалась в нем. — Что теперь будет? — Я вызывающе вскидываю подбородок, осмеливаясь спросить Сальваторе, что еще он задумал. — Что еще ты решил за меня?
Он снова медленно выдыхает, еще один многострадальный вздох, как будто даже сидеть здесь и рассказывать мне слишком утомительно для него. Ты даже не представляешь, как я планирую все испортить, внутренне скрипя зубами, произношу я.
— Простыни со вчерашнего вечера будут отправлены пахану, — спокойно говорит он. — Доказательство того, что брак был заключен. Сомневаюсь, что это остановит их планы кровопролития. Но это должно остановить любые попытки вернуть тебя.
Что-то в его голосе дрогнуло, как будто он не совсем уверен. Я хватаюсь за это, желая использовать все, что можно.
— Он не был завершен, — замечаю я. — Не совсем. Ты был слишком труслив, чтобы довести дело до конца.
Челюсть Сальваторе сжимается, глаза темнеют, его взгляд окидывает меня таким взглядом, что у меня мурашки по коже, прежде чем он возвращает себе самообладание.
— Со временем мы этим займемся, — жестко говорит он, его тон достаточно резок, чтобы я поняла, что не должна спорить.
Это выводит меня из себя. Я не привыкла к тому, что меня отодвигают на второй план, что меня не слышат, что с моим мнением обращаются так, будто оно стоит на втором месте после мнения окружающих. Я не привыкла, чтобы за меня принимали решения. И больше всего меня возмущает, что это решение, решение о том, что происходит с моим телом и как его используют, принимается за меня.
— Ты уверен в этом? — Я дразнюсь, откидывая одеяло. Умом я понимаю, что, если я буду дразнить его, чтобы он трахнул меня, мои шансы вернуться к Петру рухнут. Но я слишком зла, чтобы мыслить здраво, и хочу залезть ему под кожу. Я хочу причинить ему боль, заставить его чувствовать себя таким же разочарованным и разъяренным, как и я.