Темный покровитель
Шрифт:
Я чувствую, как его указательный палец, толстый и длинный, прижимается к моему отверстию, а его большой палец сменяет его на моем ноющем клиторе. Медленно он начинает вводить его в меня, и я мгновенно сжимаюсь вокруг него, обхватывая его палец, когда Сальваторе издает шокированный, болезненный стон.
— О, черт, — бормочет он, и я вижу, как сжимается его челюсть, а глаза ненадолго закрываются. — Ты такая чертовски тугая. Ты будешь так хорошо ощущаться на моем члене. Такая мокрая и тугая…
Похвала льется на меня, пульсируя по коже, подталкивая меня все выше. Я забыла, что нужно злиться, сопротивляться, ненавидеть его за это. Все, чего я хочу, это наслаждение, сладкое и густое, как мед, скользящее по мне, во мне, так… так чертовски близко.
— Хочешь еще один палец? Тебе понадобится хотя бы еще один чтобы взять меня. Ты можешь взять еще один, моя хорошая девочка? — Его голос скользит по мне, напевая, его большой палец продолжает медленно скользить по моему клитору, и я хнычу, кивая, когда мои руки вцепляются в одеяло подо мной.
— Да, — шепчу я. — Да, да…
— Хорошая девочка, — снова рвано дышит он, и я чувствую, как второй палец присоединяется к первому, проникая глубже. Растяжение, жгучая боль, и я стону, сжимаясь вокруг его пальцев, на секунду отклоняясь назад. Но наслаждение все еще здесь, так близко, и я отталкиваюсь от трения его большого пальца, испуская еще один всхлипывающий стон.
— Вот так. О, ты так близко, милая девочка. Моя милая принцесса. Просто отпусти. Кончи для меня, Джиа. Кончи на мои пальцы. Прямо сейчас…
Его голос затягивает меня глубже, дальше, в водоворот наслаждения, которому я не в силах сопротивляться. Он затягивает меня, заглатывает целиком, слова повторяются снова и снова, когда жар вырывается наружу и…
Оргазм обрушивается на меня, голова запрокидывается назад, рот открывается в бездыханном крике, когда я чувствую, как его пальцы проникают глубже, большой палец нажимает вниз, и я разворачиваюсь. Мои бедра вздымаются вверх, я скрежещу по его пальцам, бьюсь, извиваюсь, наслаждение гораздо сильнее, чем любой оргазм, который я когда-либо себе давала, поглощает меня. Я слышу, как кричу "да, да, пожалуйста, боже, да", и забываю, что не должна этого хотеть, что ненавижу его, что в мире есть какие-то эмоции или чувства, кроме экстатического блаженства, поглощающего меня в этот момент.
А потом оно начинает угасать. Я падаю обратно на кровать, задыхаясь, по моей коже все еще пробегают мурашки от удовольствия, и моргаю, перефокусируя взгляд. Сальваторе убирает руку с моих бедер, и я вижу, как на его лбу выступает пот, как вздымается его грудь, а член становится таким твердым, что кажется, будто он может разорвать ткань, на которую натягивается.
Он судорожно сглатывает, его рука тянется к поясу. Мое сердце замирает в груди, страх и предвкушение смешиваются, потому что в головокружительной дымке возбуждения я забыла, что не хочу отдавать свою девственность этому мужчине. Все, о чем я могу думать, это то, что я хочу знать, что будет дальше, что я хочу увидеть его член, толстый и твердый для меня, что я хочу знать, насколько лучше я буду чувствовать себя, когда он будет пронзать меня, а не его пальцы. Я смотрю на Сальваторе, темного и красивого покровителя, нависшего надо мной, как некая запретная вещь, и содрогаюсь от новой волны тревожной потребности.
А потом его лицо внезапно закрывается, и он отступает назад, его взгляд устремляется на что-то между моих бедер. Его рука опускается на бок, брюки по-прежнему застегнуты, и я растерянно смотрю на него.
— Что случилось? — Мне удается выдавить из себя, чувствуя себя так, словно я плыву сквозь густой туман, мой разум все еще затуманен силой моего оргазма. — Сальваторе…
Звук его имени на моих губах, кажется, выводит его из тумана, в котором он находился. Его выражение лица становится холодным, и он отходит от кровати, качая головой и делая шаг назад.
— Достаточно, — говорит он, его голос густой и грубый, но твердый.
— Что значит достаточно? — Требую я, мой голос снова становится неожиданно высоким и жалобным.
— Мы не…
— Смотри. — Он показывает на кровать, на пространство между моими бедрами. — Этого достаточно, чтобы доказать, что брак консумирован. Нам не нужно идти дальше.
Я моргаю, слегка приподнимаясь. Я вижу, что он имеет в виду, почти сразу — на белом пододеяльнике красное пятно крови, размером едва ли с четвертак, но достаточное, чтобы доказать, что я больше не девственница.
— У тебя пошла кровь. — Сальваторе наклоняется и тянется к своей рубашке.
— Сегодня тебе больше не придется страдать от моего внимания, Джиа. Это будет достаточным доказательством того, что ты моя.
Я смотрю на него, не в силах поверить в то, что слышу. Еще минуту назад я злилась на то, что он будет моим первым, что он меня заставляет принять его, но теперь я злюсь совсем по другой причине.
— Ты снова собираешься обмануть меня в брачную ночь? — Почти кричу я, мой голос высок и резок от недоверия.
Он насильно женился на мне, потребовал, всего этого, пробудил во мне первый вкус удовольствия, подвел меня к разгадке всех тайн, о которых я до сих пор только мечтала, а теперь хочет остановиться? Мои эмоции спутались в клубок. Теперь я хочу продолжения, чтобы узнать, могло ли это продолжаться так же хорошо. И я не понимаю, почему Сальваторе, который так явно возбужден, остановился, не получив своего удовольствия.
— Достаточно. — Сальваторе застегивает рубашку, выражение его лица замкнутое и жесткое. — Я оставлю тебя на ночь, Джиа.
Меня охватывает гнев. Я в ярости от того, что мной управляют, говорят, что делать, обращаются со мной, как с чем-то, чем можно манипулировать, а потом велят молчать, когда мое мнение нежелательно.
— Что? — Передразниваю я, поднимаясь на ноги и глядя на него. — Боишься, что не сможешь продержаться достаточно долго, чтобы кончить?
Сальваторе бросает на меня взгляд, говорящий о том, что я говорю глупости. И я знаю, что это так, достаточно взглянуть на натянутую переднюю часть его брюк, чтобы понять, что в его мужественности нет никаких сомнений. Неожиданная дрожь желания снова охватывает меня, я жажду узнать, чем все это закончится, и сужаю глаза.