Tempus
Шрифт:
Может быть, именно из-за подобного окружения у Мэтью выработалось отвращение к алкоголю. Он курил, но скорее из-за юношеской привычки, чем от удовольствия – совсем не так, как смолил Майкл: тот любил сесть на пороге дома, неторопливо свернуть сигарету и закурить, и так сидеть с полчаса, глядя на босоногих мальчишек, лужи грязи и редко проходящие кэбы.
– Сегодня была такая прелестная служба, – проговорила Лиззи. Она редко открывала рот для пустой болтовни с Мэтью, но с матерью любила поговорить. Да и та оживлялась только в присутствии ее и Мэтью. Правда, если Лиззи действовала на нее, как лекарство от скуки и тяжелой жизни, то на Мэтью она смотрела с толикой подозрения, словно ждала, что он выкинет какое-нибудь коленце.
Стоило девушке заговорить о церкви, мысли юноши вернулись к той женщине. Он и сам не мог понять, что зацепило его в ней, но в душе зародилось смутное ощущение знакомой тревоги. Может быть, он когда-то возил ее в омнибусе? Но такая дама вряд ли будет ездить на подобном транспорте. Видел в какой-нибудь лавке? Но откуда чувство опасности? Неприязнь, возникшая между ними, также казалась иррациональной – ведь они встретились впервые. Он был точно уверен, что никогда не видел ее лицо, но…
Видя, что он задумался о чем-то, Лиззи окликнула его, заставив помогать готовить.
– Нечего прохлаждаться, – заявила она, вручая ему нож, чтобы он нарезал картошку и морковь.
В три пары рук обед уже вскоре был поставлен в печь, и все трое уселись за потемневший от времени деревянный стол.
– Матушка, как вы себя чувствуете в последнее время? – спросила девушка.
– Потихоньку, – отозвалась та. – Вчера ходила на кладбище проведать наших мальчиков, – «нашими мальчиками» она называла отца и брата Лиззи.
Молодые люди промолчали, не зная, что ответить. С возрастом в миссис Никсон проснулась неведомая ранее сентиментальность к каким-то мелочам прошлого, и неважно, что отец семейства беспробудно пил и бил их всех, теперь он навсегда остался для нее «дорогим Грегором». С другой стороны, Мэтью не мог ее винить – очень многие вещи из «его мира», ранее принимаемые как данность, теперь казались ему восхитительными. Иногда он готов был продать душу дьяволу, чтобы хотя бы час посмотреть телевизор, хотя дома всегда относился к нему презрительно и обходил стороной. Как говорится, что имеем – не храним.
– Мэтью, мне кажется, что ты становишься все выше и выше, – неожиданно произнесла женщина, взглянув на него.
– Вам кажется, миссис Никсон. По моему мнению, я, напротив, утаптываюсь, – усмехнулся парень.
– А мне кажется, что все-таки стал выше. Да и лицом все приятнее, – довольно произнесла та, словно это была ее личная заслуга. Хотя, в какой-то степени так оно и было. – Не надумал еще жениться?
Мэтью метнул умоляющий взгляд в сторону Лиззи, но та лишь хихикнула и отвернулась. Подобные разговоры он слышал уже второй год и все это слишком напоминало те шутки из XXI века про сборища родственников, где каждый обязательно спросит, когда появится невеста и пойдут дети!
– Да у меня и девушки на примете нет… – растерялся парень. Лиззи снова повернулась, глядя на него своими красивыми глазами. – Совсем никакой, – снова сказал он, перехватывая ее взгляд. Он явным образом посылал ей SOS-сигналы, но та ничего не понимала в азбуке Морзе. Вместо этого она удивленно расширила глаза, и Мэтью запоздало сообразил, как прозвучали его слова. Лиззи почему-то зарделась и отвела взгляд.
От полнейшего позора его спас, как ни странно, стук в дверь. Лиззи вскочила, бросившись открывать, по пути чуть не уронив стул. Миссис Никсон ничего не заметила, продолжая рассказывать парню что-то о своих делах, но тот слушал ее вполуха, глядя в сторону, куда ушла Лиззи. Поняв, что он где-то витает, женщина грузно поднялась, принимаясь ставить на стол посуду. Она еле заметно усмехалась.
Послышались голоса – мужской, бранящийся, и женский – Лиззи, а потом на кухоньке показались брат с сестрой. Майкл, несмотря на то что был самым младшим в семье, давно обогнал в росте и Лиззи, и миссис Никсон. Он был крупным парнем с широкими плечами, большими руками и не очень красивым лицом. Под носом у него были редкие волоски, словно он пытался отпустить усы, но ему это не удалось. Майкл хмуро кивнул Мэтью, приобнял мать и уселся напротив юноши, со звоном ставя на стол бутыль с чем-то мутным. Джин. Молодой человек с вызовом посмотрел на окружающих, ища в их глазах упрек и презрение, но того, что искал, не нашел: женщины тут же отвернулись, занявшись столом, а Мэтью предпочитал не лезть в семейные разборки. За прошедшие восемь лет Майкл так и не стал считать его членом своей семьи, скорее – задержавшимся гостем, хотя они и имели в целом неплохие отношения, особенно после смерти мистера Никсона, который ужасно не любил приемыша. Правда, к чести его сказать, тот не любил никого – ни сыновей, ни дочерей, питая лишь какую-то сентиментальную привязанность к жене, что, впрочем, не мешало ему ее поколачивать.
Однако, когда Майкл взял стакан и щедро плеснул себе джина, Мэтью все же не выдержал:
– Воскресенье же.
– И что? – также недовольно спросил Майкл, который только и ждал, когда ему кто-нибудь скажет слово против.
– Ты бы хоть днем не начинал пить, – ответил Мэтью.
– Не твое дело, – парировал тот, опрокидывая стакан себе в горло. Юноша заметил, что его названный брат пришел уже нетрезвый, а потому его агрессивность была такой ярко выраженной. Мэтью подозревал, что большую часть своего времени он проводит в опиумном притоне, потому что глаза у того были поддернуты странной поволокой. Впрочем, о своих опасениях по поводу опиума он предпочитал не говорить Никсонам – с тех и так хватало беспокойств о Майкле.
Поэтому в ответ на грубость парня он промолчал. Он всегда считал его младшим братом, а потому невольно хотел его наставлять, но тот всеми силами старался от этого оградиться.
– Ну-ну, мальчики, не ссорьтесь, – произнесла миссис Никсон, ставя на стол дымящуюся картошку. – Вам уже не по возрасту такие словесные споры затевать.
– Звучит так, словно мы уже глубокие пенсионеры, – хмыкнул Мэтью.
– Кто? – переспросила, не понимая, миссис Никсон.
– Ну, пенсионеры, – повторил Мэтью, разводя руками. – Пожилые люди.
– Мэри будем ждать? – спросила Лиззи, прерывая их диалог. Миссис Никсон тут же забыла про слова юноши.
– Немного подождем, – кивнула мать, тоже усаживаясь и надламывая кусок хлеба.
– Как работа? – предпринял еще одну попытку завязать разговор Мэтью, обращаясь к Майклу.
Тот неопределенно махнул рукой, мол, «нормально», но продолжать разговор не стал. Однако спустя еще один стакан он воззрился на парня мутным взглядом и спросил:
– А у тебя, смотрю, работа идет отлично, такой чистенький, не стыдно тебе сидеть рядом с нами здесь в грязи? Живешь себе там припеваючи, возишь богатея, – он обвинительно ткнул в него пальцем, как будто иметь хорошую работу было преступлением.
Впрочем, в глазах Майкла так оно и было. Обстановка тут же накалилась. Любые разговоры о работе с ним сводились к тому, что его жизнь хуже, работа ужаснее, и откровенная зависть отравляла любую беседу. Мэтью, правда, справедливо полагал, что винить в этом Майкл мог только самого себя: изначально шансы у них были одинаковые, можно даже сказать, что у Майкла они были повыше, но собственные дурные привычки и с годами ухудшающийся характер сделали из него нелюдимого и злого человека, который выглядел старше своих 18 лет и был вынужден работать с углем, поскольку все, чем он обладал – это природная сила и выносливость. Не пытаясь выбраться из грязи, он, напротив, погрузился туда с головой и теперь обвинял в этом всех вокруг, начиная от матери и заканчивая неизменно Мэтью.