Тень, ключ и мятное печенье
Шрифт:
– Откуда вы узнали, что я с побережья?
– Но я же вам сказал – вы пахли морем. Даже сейчас ещё пахнете, хотя уже едва уловимо.
– Вы настолько чувствительны к запахам? – в голосе мадемуазель Энне слышалось любопытство. Она прекрасно выспалась минувшей ночью, поскольку ни голоса, ни тени, ни звуки больше не потревожили хозяйскую спальню Роуз-Холла. Сыщик, напротив, всю ночь разгуливал по дому, и не сомкнул глаз.
– Это не обоняние в прямом смысле, – пояснил Шандор. – А что-то вроде эха прошлого. Образы, иногда чёткие,
– Как вы это делаете?
– Понятия не имею, – пожал плечами Лайош. Поймав обиженный взгляд Виолы, сыщик устало улыбнулся. – Честное слово, понятия не имею. У меня это было всегда, сколько себя помню. С возрастом я научился сосредотачиваться, отсеивать постороннее – то, что окружает сейчас. Может быть, это способность управлять какой-то особой энергией, которую мы ещё не открыли и не изучили. Может быть, просто каприз природы, которая время от времени создает что-нибудь необычное. Может быть, это и вовсе неизвестная болезнь, или дефект у меня в мозгу.
Девушка с тревогой посмотрела на Шандора, и тот успокаивающе коснулся её руки.
– Я пошутил. Это не болезнь, и этому невозможно научить. Оно просто есть, и пока мне не встречались люди, которые могли бы проделывать то же самое. Думаю, всё-таки можно с большей или меньшей уверенностью списать всё на причудливую игру природы.
– Так вот откуда у вас репутация, о которой говорила мадам Ульм, – задумчиво заметила Виола. Лайош снова легонько улыбнулся и рассеянно потёр указательным пальцем переносицу.
– Верно. Правда, я не посвящаю клиентов в такие подробности. Они ждут от меня результатов, а как эти результаты будут получены, не должно их волновать. Кроме того, ни один суд не примет во внимание какие-то там ощущения. Так что после моих «осмотров» работа, по сути, только начинается. Нужно превратить ощущения в факты и доказательства, найти причины, приведшие к конкретным последствиям.
– Такое чувство, что для вас прошлое более живое и реальное, чем настоящее.
– Наверное, в каком-то смысле так оно и есть. Прошлое прорастает в настоящем, создаёт его. Прошлое – то, что уже случилось, и чего изменить нельзя, но с его последствиями мы сталкиваемся прямо сейчас, и прямо сейчас у нас есть шанс на перемены.
– Вы в самом деле думаете, что у нас есть этот шанс? – тихо спросила девушка, явно думая о чём-то своём.
– Уверен. Мы не всегда умеем разглядеть его, не всякому удается воспользоваться своим шансом. Но он есть.
Они в молчании пошли дальше, и только когда свернули на бульвар Северной Башни, мадемуазель Энне спросила:
– А когда вы почувствовали, что Роуз-Холл пахнет кровью?
– Когда осматривал дом вместе с Робертом.
– Почему же ничего не сказали мне?
– Чтобы вас всю ночь мучили понапрасну кошмары?
– Только потому, что я…
– Нет, не потому, что вы женщина. Я вовсе не считаю прекрасный пол слабее или трусливее. Но вас подвело бы ваше воображение.
– Моё воображение? – она остановилась, растерянно глядя на собеседника. Сыщик тоже остановился, спокойно встретившись взглядами с девушкой.
– Ваше воображение, – повторил он.
– Вы его тоже «унюхали»?
– Отчасти. Как, по-вашему, пахнет воображение?
Девушка чуть приоткрыла рот, но не нашлась, что сказать.
– Я ведь говорил, что вы нам подходите. Только не нужно думать, будто я способен «прочесть» вас или любого другого, словно открытую книгу. Это не так. Но я вполне способен составить себе представление о человеке, и, разумеется, составил представление о вас. Мне по душе то, что я «унюхал», – последнее слово Шандор выделил голосом, и Виола почувствовала, как вспыхнули от смущения её щеки. – Впрочем, бывает, что я ошибаюсь. Но редко.
Мадемуазель Энне поёжилась – утро после ночного дождя было сырым и промозглым, и по небу всё ещё низко плыли плотные серые тучи.
– Вы сказали «о человеке». А о дракониде? Или муримуре?
Шандор коротко фыркнул и снова потёр указательным пальцем переносицу.
– Знаете, ваше любопытство – как раз из тех качеств, что мне по душе. Да, и о них тоже.
* * *
– Тебе стоило бы поспать, – заметил Абекуа, когда Шандор, закончив рассказывать о своём исследовании поместья Роуз-Холл, откинулся в кресле и устало прикрыл глаза.
– Наверное. Чуть позже. Равири, можно тебя попросить?
Драконид состроил недовольную гримасу и демонстративно скрестил руки на груди.
– Нельзя.
– Не жадничай.
– Я не жадничаю, я всего лишь забочусь о твоём здоровье. Раз ты сам не в состоянии. С этой штукой шутить не стоит.
– С какой? – поинтересовалась Виола, занимавшаяся разбором документов в папках под литерой «К».
– На моей родине это растение называют ашша. Порошок из его корня используется как стимулятор, – пояснил Равири, продолжая недовольно поглядывать на сыщика. – При частом употреблении вызывает привыкание. В больших количествах может привести к судорогам или сердечному приступу. Не дам, – закончил он, снова глядя на Шандора. Тот махнул рукой.
– Ладно, ладно. Ты прав. Мадемуазель Энне, могу я попросить вас приготовить кофе? Только покрепче.
– Конечно.
– Итак, – Лайош вытянул руки на столе перед собой и сцепил пальцы в замок. – Равири, ты займёшься архивами. Доктор Меершталь наверняка в них есть – об аварии первого фуникулёра писали все газеты. Если вдруг попадётся информация по истории Роуз-Холла, тоже будет не лишней. Девять из десяти, что мы имеем дело с последствиями жизни там доктора, но и этот единственный маленький шанс тоже исключать нельзя. Хотя, – Лайош нервно сжал пальцы, – с трудом могу представить, каким должно быть событие, чтобы запах крови после него сохранился сто лет или дольше. Так что скорее всего это именно Меершталь.