Тень, ключ и мятное печенье
Шрифт:
– Я должен сначала произвести осмотр. Невозможно делать какие-либо выводы только на основании услышанного. Могу лишь заверить вас, что все процедуры будут выполнены в соответствии с законом и максимально деликатно. Я захватил с собой своих лучших констеблей.
– Дуболомы, – прокомментировал советник.
Глаза Ла-Киша недобро полыхнули. Сюретер чуть склонил голову набок, словно ему вдруг стало страшно интересно повнимательнее рассмотреть собеседника. Щёлочки заплывших глазок господина Теодора встретились со взглядом Ла-Киша. Толстые пальцы перестали барабанить по столу. Советник вдруг заёрзал в кресле, отвёл взгляд и нехотя
– Я буду присутствовать при осмотре. Я буду решать, станут ли ваши констебли обыскивать комнату Беатрис, и что именно там можно будет обыскивать, а что – нет. И я буду решать, как именно поступить с найденным – если вы, разумеется, что-либо отыщете.
– Разумеется, господин советник, – голос Ла-Киша был спокойным и даже вкрадчивым, однако господин Эшту-Кальво заёрзал в кресле ещё сильнее. Потом с трудом поднялся и прошёл к двери – но не главной, через которую слуга провёл гостей в кабинет, а к небольшой боковой, ведущей во внутренние покои дома.
– Сюда.
* * *
Покои Беатрис Эшту-Кальво запросто могли бы включить в себя два-три домика из тех, в которых ютилась городская беднота. В особняке, в плане похожем на букву «Ш», дочь советника имела в своём распоряжении левое крайнее крыло, с окнами на восток и юг, и с видом на ухоженный парк имения. Центральное крыло занимала супруга господина Теодора, а правое крайнее – он сам.
Тело обнаружила горничная, когда утром явилась разбудить молодую госпожу и помочь ей одеться к завтраку. Беатрис Эшту-Кальво утонула в собственной ванной, и если бы не звонок истерически рыдающей матери в Канцелярию, ни Ла-Киша, ни Шандора не было бы сейчас в поместье.
Вопреки самоуверенному тону и категоричным заявлениям, сделанным в кабинете, господин Теодор не вошёл в ванную комнату. Он остался в спальне, остановившись в нише окна и рассеянно разглядывая лужайки своего парка. Ла-Киш наполовину прикрыл за собой дверь, и тут же услышал тихий шёпот Лайоша:
– Вы думаете, этот случай связан со смертью мадемуазель Санду?
– Я пока ничего не думаю. Но две девушки из высшего света, погибшие за одну неделю – это уже многовато. И я хотел бы сразу узнать, если между их смертями есть что-то общее.
– Мятное печенье?
Ла-Киш покосился на дверь: советник теперь расхаживал по спальне, под грузными шагами поскрипывали доски пола.
– Именно, – кивнул сюретер.
– Вы не хотите рассказать подробнее?
– Непременно. Когда закончим здесь. Сколько времени вам нужно?
– Не больше пяти минут. Вы можете пока занять господина Эшту-Кальво?
Ла-Киш вышел в спальню и до Лайоша донёсся его спокойный голос, задававший какие-то уточняющие вопросы. Затем тихо прожужжал электрический звонок: кто-то нажал на кнопку, и теперь в комнатах прислуги в мансарде должен был заливисто звенеть колокольчик. Видимо, в спальню вызывали горничную, обнаружившую тело.
Шандор опустился на одно колено возле огромной бронзовой ванны. В ней всё ещё была налита вода, а под водой, сантиметрах в десяти под поверхностью, лежало обнажённое тело Беатрис с широко раскрытыми глазами. Лайош легонько провёл пальцами по бортику ванны и ощутил корочку, оставленную мыльной пеной. Затем положил на бронзу ладонь, и некоторое время прислушивался к своим ощущениям, прикрыв глаза – но металл оставался холодным и совершенно безучастным.
Вздохнув, сыщик снял пальто и сюртук, положил их рядом с собой на пол. Затем аккуратно подвернул рукав рубашки и опустил руку в воду, остановив ладонь в миллиметре-двух от тела. Вода была холодной, и по коже тут же побежали мурашки. Глаза сыщика, как прежде на причале, быстро мутнели. Голова склонилась на грудь, тело начала бить мелкая дрожь. Шандор дышал глубоко и при этом очень часто, как будто с каждым вдохом силился, но всё никак не мог набрать достаточно воздуха. Дрожь стала сильнее, глаза закатились вверх, он невольно подался вперёд – и ладонь, скользившая под водой над телом погибшей девушки, коснулась трупа.
Шандор отдёрнул руку так резко, словно ванну вдруг заполнил кипяток, и отпрянул назад, неловко плюхнувшись на пол. По счастью, в спальне в этот момент господин Теодор за что-то распекал явившуюся на вызов горничную, и всплеск воды за прикрытой дверью или не услышали, или не обратили на него внимания. Судорожно сглатывая, Лайош сидел на полу, бессмысленно рассматривая мокрую руку. Мелкая дрожь, сотрясавшая Шандора, отступала понемногу, будто нехотя. Потом он медленно поднялся, взял лежащее на этажерке возле ванны полотенце и тщательно вытер с кожи холодные капли. Отвернул рукав рубашки, надел сюртук и пальто – и лишь после этого решился снова взглянуть на тело. Тёмные глаза сыщика несколько мгновений всматривались в безжизненные глаза мёртвой девушки. Наконец, Лайош тихо произнёс:
– Мне очень жаль.
Дверь в ванную комнату открылась, внутрь заглянул Ла-Киш.
– Господи Шандор, я собираюсь допросить горничную. Не желаете послушать? А парни тем временем займутся осмотром помещения.
За спиной сюретера маячили его секретарь и четыре немолодых констебля с серьёзными сосредоточенными лицами. Позади них, в нише окна, стоял советник с недовольной гримасой на лице.
* * *
– Что скажете?
Из-за шума колёс кэба по булыжникам мостовой собеседникам приходилось наклоняться друг к другу практически вплотную. После осмотра покоев Беатрис Эшту-Кальво сюретер отправил обратно в Канцелярию констеблей и секретаря. Констебли, дождавшиеся труповозку, забрали с собой тело погибшей. Секретарю было поручено доставить прямо в кабинет Ла-Киша изъятые дневники и письма.
Когда господин Теодор попытался возражать, сюретер отвёл его в сторону, и с минуту или две что-то тихим шёпотом объяснял на ухо. Лайош подозревал, что Ла-Киш прибег к своему главному аргументу: рассказал о деле Санду. После этого удивлённый советник уже не возражал ни против изъятия бумаг, ни против вскрытия, ни против того, чтобы сюретер прямо из его кабинета позвонил доктору Гершу и попросил того немедленно приехать в морг Канцелярии.
– Скажу, что это точно мятное печенье.
Ла-Киш хмыкнул.
– Это я и так знаю.
– Значит, я вам не нужен, – попытался устало пошутить Шандор.
– Не забывайтесь. Вы можете сказать, тут было то же самое, что на пристани?
Сыщик задумался. Потом отрицательно покачал головой.
– Нет. Похоже, но не совсем то же самое. Девушка съела мятное печенье незадолго до смерти, съела его немало, но не так, как мадемуазель Санду. Та словно обезумела. А тут… Ну, я бы сказал, что так можно есть печенье за чаем, или за бокалом вина.
– Горничная сказала, что госпожа велела приготовить ванну около одиннадцати часов вечера. И подать в комнату чай и терновую настойку. Но никаких сладостей она не заказывала, – напомнил сюретер.