Тень мачехи
Шрифт:
— Это точно она? — вопрос получился глупым, бессмысленным. Новицкий глянул искоса, удивленно.
— Кофе хочешь? Я на двоих сварил.
Она машинально кивнула. Он встал за кружкой, включил плиту — подогреть джезву. Через пару минут поставил кофе перед Вяземской, пододвинул сахарницу, молочник. Инесса взяла ложечку и, вместо сахарницы, опустила её в молоко.
— Может тебе пустырника накапать? — озадаченно спросил Игорь, отбирая ложку. Сыпанул в ее кофе сахара, забелил молоком.
— Что?… Пустырник? Ох, нет. Я в порядке, — встряхнулась она. Надо было что-то делать, как-то выпутываться из этой
— Игорь, рассказывай подробно, что там было! — велела она. — Это очень важно, мне нужно понять, как действовать. Ты представляешь, какое это пятно на репутации моего отделения? Да меня наверху сожрут, если это правда!
— Я рассказал уже. Всё, что мне известно. — Новицкий пожал плечами. — Могу добавить, что Демидова призналась: приступы у нее с детства, клиника* одна и та же. Раньше были раз в несколько лет, с возрастом — чаще. Получается, что только за последние два месяца — три приступа. Я поставил диагноз «рекуррентная шизофрения».
— Какой кошмар… — в расширенных глазах Вяземской стыла паника. — Это же ужас, Игорь! Она же всё это время с детьми работала! Я лично её в отделение принимала, да еще наверху её хвалила, собиралась передать ей заведование… Это что же получается — я виновата? Проглядела?
— Ну, как тебе сказать, — он положил руку на её плечо, легко сжал, будто говоря «держись, будь сильной». — Рекуррентную шизофрению очень легко проглядеть, ее проявления нетипичны. Поэтому и верный диагноз так трудно поставить.
В его словах звучала профессиональная гордость, он был явно доволен собой: а как же, сумел понять, что с пациенткой, а ведь случай очень непростой, и болезнь хамелеонистая, такую поди ещё вычисли! Но Инесса не прониклась его настроением, а спросила без обиняков:
— Ты уверен, что диагноз правильный?
Он отстранился, сложил руки на груди. Крылья носа гневно дрогнули:
— Сомневаешься в моей квалификации? — холодно осведомился он.
— Нет, но… Ты сам говоришь, что в подобных случаях бывают проблемы с диагностикой. Может, ты ошибся? Давай вызовем Серёгина, пусть тоже ее посмотрит. Он сейчас в Москве, но я попрошу, у него ведь тридцать лет опыта…
— Я в своих знаниях — уверен! — заносчиво перебил Новицкий. — У меня, на минуточку, красный диплом! Аспирантура за плечами! И я не считаю нужным собирать консилиум ради этой лгуньи! Она ведь обманула меня при первой же встрече, а тебе врала все эти годы. Нет, если ты, конечно, предпочитаешь верить психически больному больше, чем его психиатру — пожалуйста! Карты в руки! Но я всё равно буду вынужден поставить её на учет, и не смогу допустить это твою Демидову к врачебной работе. И даже не проси!
Он уже почти кричал, а она всё ниже наклоняла голову, чувствуя себя сейчас не чиновницей, чья задача — срочно принять решение, а обычной женщиной. Которая не смеет перечить своему мужчине из-за глупого страха остаться одна. Но спорить хочется, и нужно, пока есть шанс обелить себя и Таню…
Но точно ли — есть?
Инесса Львовна устало потерла виски руками. Хотелось остаться наедине с собой, собраться с мыслями. И ощущение беспомощности грызло, и страх подъедал — а если Игорь все-таки прав? А если не прав, но она уступит — судьба Татьяны будет на ее совести. Ведь Новицкий по этому поводу печалиться не будет, ему просто плевать на чужую судьбу!
Презрение шевельнулось внутри, но Вяземская постаралась подавить это чувство.
— Извини, Игорь. Мне нужно на работу, — сказала она, глядя в сторону. — Ты располагайся тут, отдыхай…
— Обиделась? — он смотрел поверх очков. Руки всё еще на груди, а грудь — всё еще колесом. Уверен в своей правоте, полностью уверен, опуская глаза, осознала Вяземская. И вдруг поняла, что не уважает его как мужчину. Потому что он слишком упрям, заносчив, самовлюблен. Слишком расчетлив — даже в отношениях.
«Типичный чиновник», — усмехнулась она, в несколько глотков допивая кофе. Решать с таким административные вопросы было бы просто: тут подмазать, там польстить, намекнуть на связи в высших кругах — а таковые ещё были, не зря отец Инессы до семидесяти лет работал в Минздраве, всего лишь пятый год на пенсии. Но что касается человечности, без которой невозможна работа с пациентами… здесь у Новицкого дыра. И Татьяну он просто так не отпустит, потому что ему сложнее признать свою ошибку, чем сломать чью-то жизнь.
«Он ведь сейчас и мою ломает, — поняла она. — Ведь прекрасно понимает, что у меня будут проблемы, если всё выйдет так, будто в моем отделении работал врач-шизофреник. И всё равно стоит на своём».
Вяземская прошла в комнату и быстро переоделась. Встала перед зеркалом, закручивая волосы в привычную «бабетту». Подкрасилась, открыла резную шкатулку с украшениями и принялась надевать кольца. «Нужно всё-таки показать Демидову другому специалисту, — решила она. — Ну не верю я, что у неё шизофрения!»
И, вроде бы, от этого решения стало легче, но тут же накатил страх, чисто женский страх перед одиночеством. Ведь ясно было, что Новицкий уйдет, не простит ей, если она пригласит более опытного психиатра. И особенно — если тот опровергнет диагноз.
«А ты изменилась, Инесса, — горько сказала она себе. — Раньше ни за что бы не осталась в отношениях с партнером, которого презираешь. А сейчас что: был бы мужик, хоть какой?»
И эта мысль расстроила её ещё больше.
Новицкий так и сидел на кухне, когда она выходила из квартиры. Машину Инесса брать не стала — нервы на взводе. Но маршрутка подошла быстро, так что через полчаса Вяземская уже входила в отделение. В коридоре никого не было: завтрак только-только закончился, пациенты в палатах, персонал в столовой. Звеня ключами, заведующая растерянно глянула на сорокалетнюю брюнетку, которая вывела из палаты напротив двух сыновей-близнецов (их положили на обследование из-за плохих анализов крови), и открыла свой кабинет. Машинально натянула белый халат, и, не застегиваясь, села за стол. Включила компьютер — за перекладыванием пасьянса ей думалось лучше, а нужно было решать, что делать дальше. Кому-то звонить, узнавать подробности этой истории с Таней… Писать объяснительную руководству — а в том, что она потребуется уже в понедельник, Вяземская не сомневалась.