Тени Эзеля опубл в журн Подвиг
Шрифт:
– Авария, - пролепетала Елена Владимировна.
– Здесь у всех авария, - снова пробасил Савельев.
– Где, в каком именно месте, кто участники, есть ли свидетели, есть ли пострадавшие, вызывали ли Скорую помощь.
От этих слов Елене Владимировне стало не по себе.
Она протянула схему. Савельев взял ее, гмыкнул, стал изучать. Вдруг взглянул на Елену Владимировну. Елена Владимировна покраснела.
– Так, Касатонова, дело ясное, - сказал Савельев.
Вдруг раздалась трель мобильного телефона у майора на столе. Он взял трубку.
– Что? Что там у тебя стряслось? Какая драка?
Елена Владимировна обмерла.
– Девятый "А"? А причем тут девятый "А"? Что? Не понял. В травмпункт обращался?
Бумагу составили? Матери сказал?
Елене Владимировне показалось, что она стоит на чем-то нестерпимо горячем.
Вдруг Савельев снова быстро взглянул на Елену Владимировну.
– Идите, - недовольно бросил он.
Конца разговора по мобильному Елена Владимировна уже не слышала, на ватных ногах она вышла из кабинета.
– Ну вот, - Олег сиял, - все нормально, - пошли.
Глава 32
Последний подарок
Егор сидел перед монитором и все не включал его. Надо будет объясняться с отцом. Вот тебе и подарок!
Прошло, наверное, полчаса, наконец, он коснулся кнопки на левой стенке компьютера и ввел пароль в засветившееся окошко.
На экране все так же полз огромный королевский Тигр, застыв при взятии какого-то холма.
Вошел в сеть, сообщений не было. Вяло пострелял в танки, звук стал раздражать, и Егор вырубил его довольно резким движением, так что мышка даже стала пульсировать красной кнопкой. Вяло выключил комп, дождался, пока лампочка мигнет.
В дверь постучали. Вошел отец, он достал из пакета какую-то книжку и протянул Егору.
– Вот, ты просил, нашел на старой квартире.
Этот был толстый том с серой обложкой и серебристым трафаретным портретом.
Глава 33
У окна
Таня вернулась домой, пошла на кухню и вымыла посуду. Темнело, она не зажигала света. Потом налила деду стакан молока и сварила кашу, зашла к нему в комнату, поставила на столик приготовленную еду и тихо вышла из комнаты.
В своей комнате она постояла перед своим столом, совсем стемнело. Таня подошла к окну и повернула ручку, затем резко дернула окно на себя. Холодный ветер сразу ворвался в комнату, захлопал занавеской, пробрал Таню до костей. Она стояла перед низким краем - впереди была чернота, где-то мелькали золотистые огоньки. Таня стояла и ни о чем не думала. Ее слегка трясло, но холода она уже не чувствовала.
То, что произошло дальше, она понять не смогла.
Она упала на снег, прижимаясь к нему всем телом, инстинктивно пригнув голову, ушанка слетела, был октябрь, но повсюду уже лежал снег. Зеленая сумка на боку была в снегу, Таня стряхнула снег, подобрала шапку, надела ее и тогда услышала этот голос.
– Сестричка, сестричка!
Она поползла на голос, полы шинели все время загибались, снег набивался в сапоги.
Молоденький боец тяжело дышал, она сразу увидела, что у него разворочен бок, правая рука висит плетью. Он лежал на спине, неловко подвернув под себя ноги. Винтовка с примкнутым штыком, вся в снегу, валялась поодаль, брезентовый ремень змеился по снегу. Таня схватила ремень, притянула к себе винтовку - оружие нужно было взять обязательно. А боец дышал уже прерывисто, тяжело, с всхлипами. Она быстро открыла сумку, достала длинный перевязочный пакет, с треском разорвала упаковку и стала быстро разматывать конец бинта. Боец дышал все медленнее, он стал задыхаться. Таня приподняла его голову, подложив ушанку и вдруг увидела, что глаза бойца стали стекленеть, светлеть. Схватила запястье его левой руки - пульс не прощупывался. Она вытащила из кармана круглое зеркальце и поднесла ко рту бойца. Она знала, что хотела увидеть: пусть хотя бы слабый дымок испарины. Зеркальце осталось ясным. Почему-то тронула заиндевевшие ресницы - реакции не было. Из раны на развороченную шинель, из которой выбивались куски ватина, выступала кровь, полы таниной шинели тоже замочило. Вокруг никого не было. Впереди чернел какой-то лесок. Таня вгляделась в черты бойца и вдруг вскрикнула. Детские черты, припухлые губы бойца были ей знакомы.
Дядя Леша, - прошептала Таня.
Она стояла все там же, у открытого окна. Ветер продолжал трепать занавеску и громко ею хлопать.
Таня резко захлопнула окно, задернула занавеску, легла на кровать и заплакала.
Раздался звонок.
Таня вскочила, быстро вытерла слезы и пошла в прихожую. Взглянула в глазок и открыла дверь.
На пороге стоял Максим с огромным букетом роз.
Часть III
Глава 34
Знакомое лицо
Дома Курнаков снова и снова всматривался в снимок, где его молодой дед был снят рядом с приятелями, а рядом стоял высокий подтянутый летчик.
И вдруг перед глазами встала фотография в музее - та, на которой были четыре человека в меховых комбинезонах, которые что-то обсуждали, а один жестикулировал, вероятно, показывая траекторию полета какого-то воздушного судна.
Валера позвонил Георгию Михайловичу и попросил разрешения снова прийти в заводской музей. Георгий Михайлович болел, но обещал помочь.
Курнаков приготовил запрос на бывшего военрука Сухарева Николая Васильевича в военный архив. Затем нашел телефон приятеля, который после института стал консультантом по историческим сериалам на одной из самых крупных студий.
– Что? Съемки в Железнодорожном районе? Где еще? Под Москвой? Какое направление? По какой дороге? Понятно. Как это узнать? Вообще-то это информация, которую никто не торопиться обнародовать. Какой, говоришь, должны снимать фильм? Осень сорок первого? Тема востребованная. Знаю несколько съемочных групп, которые этим занялись. Попробую выяснить.
Вечером позвонил Георгий Михайлович.
– Договорился, завтра к четырем подходите. А я, как видите, не могу, вы уж извините старика.
После бурных событий вчерашнего дня девятый "А" был похож на потревоженный муравейник, юноши и девушки ходили с загадочным видом, шептались. Несколько раз пробежала Елена Прекрасная, даже не взглянув в сторону Курнакова.
Уроки шли потоком, но без эксцессов. Мелькали классы, лица, темы: экономические реформы, первая оттепель, первая мировая.