Тени пустыни
Шрифт:
И вот спустя десятилетие пути их сплелись. Снова на дороге Петра Ивановича встал этот загадочный человек. И где?
Когда уже в кромешной тьме они пробирались среди чуть различимых оград селения Хелендэ к красному огоньку костра и собаки устроили вокруг них ведьмовский шабаш, доктор вдруг наклонился к страннику и спросил:
— Вы живы?
— Лучше бы я умер, добрый человек. Моя рука не удержит и камешка.
— Будьте внимательны. Мы в селении Хелендэ. Здесь жандармский пост. Что бы я ни говорил, кивайте головой, но молчите.
Лошади встали. Они фыркали и крутили головами.
У костра сидели люди, и доктор поздоровался цветисто и длинно.
Позевывая, потягиваясь, вышел к костру жандарм в исподнем, но в форменной фуражке–пехлевийке.
Лишь разглядев, кто приехал, он засуетился:
— О Абулфаиз, какая радость! Вы приехали благополучно. Да пошлет вам пророк Али несметное богатство, о ваше медицинское превосходительство! Как соизволили съездить в Афганистан? А мы тут беспокоились. Этот Керим–хан… Дикарь… Опасная особа… А мы тут волновались.
И хотя доктор отлично понимал, что жандарм нисколько, конечно, не волновался, все же сунул ему в руку нечто блеснувшее при свете костра. Это «нечто» вызвало новый приступ восторгов. Сейчас добрейшего Петра Ивановича господин жандарм равнял уже по меньшей мере с благородными героями «Шахнаме» Феридуном, Афросиабом, Сиявушем. И все же восторги не мешали жандармским глазам зыркать вокруг и обнаружить странника, громоздившегося обвисшим мешком на лошади за спиной далеко не спокойного Алаярбека Даниарбека.
Доктор заметил взгляд жандарма и равнодушно бросил:
— Санитар. Мой новый санитар…
Все еще не стирая с лица подобострастной улыбки, жандарм пробормотал всепрощающе:
— Было два? Вы, ваше медицинское превосходительство, и господин Алаярбек Даниарбек… Теперь, извините меня, горбан, стало три!
— Три, господин жандарм.
— Но… ваше медицинское превосходительство!
— Было два, стало три.
— Но, ваше высокое достоинство, мы обязаны проявлять бдительность, о светило медицины! Повеление шаха!..
Бесцеремонно взяв жандарма за локоть, доктор отвел его к костру на яркий свет, вытащил три серебряных крана и, побренчав ими, положил на ладонь два из них:
— Два хорошо?
Жандарм с интересом смотрел на монеты и вопросительно поднял брови.
Доктор положил на ладонь третью монету
— Было два… Стало три. Еще лучше, а?
— Четыре совсем хорошо, — быстро добавил жандарм.
— А пять великолепно! Три человека, две лошади, а?
Жандарм захохотал басом в восторге от остроумия доктора. Обстоятельно уложив монеты в матерчатый кошелек, он подошел к сидевшему у костра страннику и сказал:
— Ты… э–э… санитар?
Пряча ненависть за опущенными веками, странник только мотнул утвердительно головой.
— Конечно, санитар… — успокоительно заметил жандарм и пожал плечами. — Конечно, санитар совсем не похож на дервиша… безухого дервиша… Ничуть не похож! Эй, вы! Кто лишний, разойдись!
Возглас был адресован к любопытным, лица которых выглядывали из–за костра и выражали самое напряженное внимание.
— Сейчас же накормите… э… санитаров и лошадей, а вас, ваше медицинское превосходительство, господин Авиценна, прошу пожаловать ко мне.
От прохлады ночи, крепкого кофе странник почувствовал себя лучше.
— Чего хотят от тебя жандармы? — спросил его Алаярбек Даниарбек.
В глазах странника мелькнуло сожаление: «Есть еще наивные люди!»
— Кто сказал, что мертвец не воняет? — проворчал он.
— …Конечно, жандарм мертвяк, — подхватил с удовольствием Алаярбек Даниарбек. — Ха–ха! Жандармы все и всегда смердят. Я знал одного жандарма в Самарканде. Тоже был вонючка. Ха–ха!
Странник поглядел на дверь, за которой скрылись Петр Иванович с жандармом, и покачал головой:
— К сожалению, твой господин скуп.
— Это Петр Иванович–то? Пах–пах, ты неблагодарная скотина!
— Серебряный ключ закрывает дверь тюрьмы, золотой — открывает.
— Однако высоко ты себя ценишь.
— Если у доктора нет золотого ключа, взял бы у меня.
— Золото? Видели! У тебя в кошеле. Петр Иванович дал вонючке жандарму пять серебряных кран, и тот перестал источать аромат… А если бы Петр Иванович дал золотой туман… О, жандарм вскочил бы на коня, поскакал бы сломя голову в комендатуру и доложил бы своему вшивому начальнику: «Там опасные, там подозрительные! Они дают золото за молчание. Они большие преступники, опасные преступники. Вор не откупается золотом. Дело пахнет виселицей. Заберите их золотой. Не надо мне опасного золота». Да, вот что он сказал бы. А серебро? Что серебро? Вонючка жандарм бренчит кранами в своем кармане. Душа его спокойна… И ты, странник, спокойно отдыхай! Теперь ты сотрудник Советской эпиде… пе… ме… тьфу!.. ми… о… логической… ох–хо… трудно… экспедиции. Советской! Понял? Дипломатическая неприкосновенность! Понял?
Да, странник понял, и очень хорошо. Наверно, потому утром он исчез.
А доктору приснился змей, обыкновенный Змей Горыныч из детской русской сказки. Змей Горыныч? Непонятно. Как Змей Горыныч попал в Персию? Но Змей Горыныч душил, и доктор судорожно пытался стянуть его с шеи.
— Яд змеи тебе в рот! — вопил кто–то на дворе. — В чем дело? Разбудите доктора!
Освободив шею от сбившегося в жгут комариного полога, Петр Иванович поднялся с жесткого ложа. Жмурясь и позевывая, он вышел. Сплетенные из камыша, кое–как обмазанного глиной, лачужки теснились по краям дышавшей зловонием площади. Похожие на мумий женщины, оборванные поселяне, тощие мальчишки с вздувшимися от голода голыми животами сгрудились у мазанки с тростниковой крышей и что–то бубнили. Под ногами кружились голодные облезлые собаки.
Всклокоченный, в засаленной чухе и фуражке–пехлевийке старик все воздевал руки кверху и ругался.
К доктору подошел Алаярбек Даниарбек:
— Мальчишка там… Совсем отощал! Совсем плохой! Вот староста и кричит. Старик–крикун староста. Теперь его жандармы обдерут, без штанов останется.
— Мальчишка? Больной?
— Да нет, кажется… от голода… того…
Доктор раздвинул толпу.
На глинобитном возвышении лежал мальчик лет десяти, кожа да кости. Рои мух вились над его измазанной в глине головой.