Теодор и Бланш
Шрифт:
— О боже, какое страшилище… Милорд, что за извращенное воображение?.. Возникает ощущение, будто вы рисовали оживший труп! Мороз по коже.
— Алиса, — очень спокойно заговорил герцог, — вы бы согласились прожить два месяца в обществе этого человека — и ночевать с ним рядом? Уточню — просто ночевать, без каких-либо домогательств с его стороны. Скажу более: ни одна живая душа об этом бы не узнала, и ваше честное имя не пострадало бы. Итак, согласились бы?
— Конечно нет!.. Я не смогла бы и секунды провести с ним. Ведь на него противно даже смотреть!..
— Только из-за этого?
— Почему я должна мириться с обществом, неприятным мне? — пожала плечами девушка. — О чем вы, милорд! Конечно, я выдавила бы из себя несколько фраз — ради вежливости… но постаралась бы поскорей уйти. Это же… Он ужасен!
— А теперь скажите, смог ли бы кто из ваших знакомых дам поступить иначе?..
Алиса задумалась, а потом честно ответила:
— Вряд ли, милорд.
— Даже зная, что этот человек в беде?
— О боже, ваша светлость! В конце концов, это его проблемы!
Теодор покачал головой.
— Алиса, Алиса… А вот Бланш смогла. Два месяца, Алиса! И этим она сняла с меня чары! Так не заявляйте же мне, что Бланчефлер не достойна меня. Достойна — и только она! Чего бы я дождался от вас и вам подобных? Вежливых фраз?! — не сдержав презрения, бросил ей в лицо Теодор. — Они мне, простите, были ни к чему!
Девушка побелела, прижав ладони ко рту.
— Милорд… Зачем вы… Зачем вы нарисовали?! Это же самопожирание какое-то!..
— Я предвидел наш разговор.
«Боже мой, как я ошибся в тебе, Алиса!» — мысленно добавил Теодор.
Алиса никому ничего не сказала, но в тот же день покинула замок.
Прошло еще несколько дней, заполненных приятным общением, когда милорд развлекал дам, напевая им трубадурские галантные песенки под аккомпанемент лютни. Голос у Теда был чудесный, и играл герцог прекрасно. Казалось, не было ничего, что Теодор плохо делал бы. Все снова и снова восхищались им. Скука не знала входа туда, где находился де Валитан. Во всех его затеях присутствовала какая-то изюминка!
Стоял октябрь, поздний октябрь. На улице было слякотно и холодно.
Однажды, закончив заниматься делами, которые он разбирал в тот вечер, милорд пришел в свою спальню, освещенную ярко пылающим огнем камина, разделся и быстро уснул. И ему приснился сон…
Бесконечные, унылые вересковые пустоши, укрытые дымкой холодного тумана. Где-то за его пеленой, не так уж и далеко, слышится ритмичный глухой рокот прибоя — тяжелые удары морских волн о скалы. Но гораздо ближе иные звуки: скрип фургонов, фырканье усталых кляч, хлопанье материи на ветру, говор людей…
По пустошам шел караван. Фургонов шесть. На передках сидели мужчины, правившие лошадьми — от двадцати до шестидесяти лет, — серьезные и сосредоточенные. Возле фургонов бегали ребятишки под присмотром женщин (похоже, ехали семьями). Герцог во сне подумал, что это те, кого называли «переселенцами» — люди, страстно мечтающие попасть на далекие земли, недавно открытые за океаном. Якобы в тех волшебных краях не было ни зла, ни несправедливости.
Многие мечтали начать там новую жизнь. Они долго и упорно откладывали сбережения на это путешествие, собирались в артель и трогались в путь. Иногда к ним присоединялось несколько случайных попутчиков, согласных работать на приютившую их семью всю дорогу и определенный срок — там, в заморских землях.
И тут герцог увидел Бланш! Она шла рядом с одним из фургонов, мечтательно запрокинув голову и глядя в туманное небо. За коричневый плащ девушки легко цеплялся вереск и пожухлые травы. Она шла и, казалось, была одновременно и счастлива, и грустна…
— Бланш… — прошептал во сне Теодор, и тут девушка вдруг вздрогнула и изумленно оглянулась, словно услышала его! Нахмурилась и опустила голову.
— Боже, зачем я так много о нем думаю?.. Уже слышится его голос. Дожила!
— Бланочка! — окликнул девушку из фургона женский голос. — Поди сюда, помоги мне, детка!
— Да, миссис Кинсли! — откликнулась Бланш.
Видение подернулось туманом. Теодор открыл глаза и увидел, что за окном занимается рассвет…
Весь этот день Тед ходил сам не свой. Под вечер на горизонте начали собираться тучи, и в их клубящейся мгле — черной, а не серой! — Теодору чудилось нечто знакомое. Свистя, бешеными порывами налетал ледяной ветер, и несколько раз вдалеке грохотали громовые раскаты.
— Какая гроза поднимается… — испуганно шептали слуги. Одна Маргерит ничего не говорила — лишь хмурилась. И нисколько не удивилась, когда в кухню быстрым шагом вдруг вошел милорд. Обменявшись одним-единственным взглядом, они безмолвно поняли друг друга. Тед побледнел.
Не обращая внимания на пораженную дворню, он подошел к экономке и просто сказал:
— Если со мной что-нибудь случится этой ночью, не позволяй начаться панике. Я доверяю тебе замок. Веди себя, словно ничего не произошло. Я верю в тебя!
И вышел.
В его спальне все было по-прежнему. Ало горел камин, уютная теплая постель ждала своего хозяина.
Быстро раздевшись, Теодор лег. И сон вновь был удивительным…
Ночь, полная светом горящих фургонов и факелов. Кровь… Крики… Тени мечущихся женщин и гоняющихся за ними крепких ребяток в солдатских легких кольчугах с панцирными пластинами на груди. И трупы…
И Бланш! Бланш, отбивающаяся из последних сил от разбойника!
— Пусти! Пусти же!.. — вырывалась она из его рук. — Пусти, негодяй!.. Помогите!! Помогите!!. Кто-нибудь, пожалуйста!..
— Отпусти ее.
К ним подъехал всадник.
— Дурак. Не видишь? Из всех этих «переселенских» куриц эта цыпочка самая аппетитная! Она для хозяина. Привяжи ее к седлу.
— О нет! Нет!.. — рыдала Бланш. — Нет!..
Теодор проснулся в холодном поту. Камин не горел. Стояла полная темнота, да стекла в окне тряслись от ударов ветра.