Теотль Сухоруков
Шрифт:
Я молчал. Звучало… Звучало по-настоящему мудро.
«Конечно, я — не Змей Небесный. А ты — не Топильцин. И уж точно тебе не нужно стараться повторить его путь. У тебя он свой. И цели, наверняка, свои».
«Да какие уже цели? — я закатил глаза. — Столько уже ходим вокруг да около!»
«Хочешь, чтобы опять за тебя всё сделали? — улыбнулся бог. — Нет, ты это поймешь сам. Когда прозреешь. Всё, что мог, я тебе давно уже сказал».
«А я помню, — улыбнулся я. — Ты как-то попросил позаботиться о твоем народе… Ну, вот как теперь это понимать? Ты про четлан говорил, у которых мы встретились? Или про чололланцев, у которых твой истинный храм стоит?»
«Ну, вот! — хмыкнул желтый червяк. —
«А по части ответов как будет?» — съехидничал я в ответ.
«Это от тебя зависит».
Как же быстро я вспомнил, отчего бесился во время нашего общения с червяком! Ну, почему всё стало только сложнее? Пока Змея не было, всё было ужасно, но просто: надо выжить. И с горем пополам я с этой ситуацией справлялся. А теперь? Теперь мы глубокие смыслы ищем. Экзистенциальный кризис во все поля. Отныне я, понимаете ли, бог, и у меня должна быть миссия. Вот только ничего божественного, кроме папановского голоса в голове не ощущаю. И к чему стремиться, ведать не ведаю!
Отмстить ненавистным астекам? Так, кишка тонка. Даже думать об этом страшно. И вообще, месть — это достойная миссия для бога? Я пытался вынести похожую информацию из истории Топильцина — он все-таки за батю отомстил. Только вот для него месть была сопутствующим процессом. Главным же являлось иное… Вообще, я бы с радостью начал отмену человеческих жертвоприношений. Помнится, мы со Змеем много об этом дискутировали: мол, лезу я в чужой монастырь со своей белой моралью и пробковым шлемом колонизатора… Но вот же! Вот, индейцы сами пытались всё это поменять! Правда, на фартануло.
Но опять же, Змей мне четко говорит: ты другой; не повторяй за Топильцином. А какой я?
Мучимый сомнениями, я кинулся в объятья единственного, кто мог мне здесь помочь — к старому Тлатольчи. И верховный жрец, конечно, всей душой эту помощь мне оказать желал, но… Всё сильнее стало бросаться в глаза, что Ждущий Слово норовит не сесть поболтать рядом со мной за трубочкой, а почтительно распластаться у моих ног. И прочих к этому приучает.
Мне бы встревожиться. Мне бы начать фильтровать базар. Но я слишком доверился этим типам. Слишком много приоткрыл из личной кухни. Стоит ли удивляться, что уже через несколько дней в мои катакомбы заявилась пышная делегация практически всех жрецов Ушедшего Бога. Они меня поставили перед свершившимся фактом: Бог вернулся.
И это я.
Вашу мать! Причем, уже весь Чололлан об этом оповещен. Новый тлатоани на радостях объявил, что Нерукотворный Холм будет раскопан, древний храм возрожден! На радостях — это потому, что раскапывать явно дешевле, чем строить с нуля.
Но самое главное — Вернувшийся Бог лично освятит алтарь и сообщит пастве свое истинное имя.
— Чево?! Нет! Нет-нет-нет-нет! — голосил я, метаясь по подземелью, а несколько десятков жрецов семенили за мной на коленках, воздевая руки и плача… Натурально, плача!
Массовый психоз. Мне стало немного страшно. Такие и разорвут на части, а потом начнут упаковывать останки в золото, возить по стране и поклоняться с искренней любовью. Перепуганный, я начал торговаться, и в итоге обсуждения мы родили проект, достойный Дэвида Копперфилда.
Откапывание хотя бы верхушки храма заняло какое-то время, так что мы тоже успели подготовиться. Шили костюмы, готовили реквизит. А мои подопечные старательно учили «истинное имя бога». Увы, поменять его было нельзя: как я сказал по-русски старому Тлатольчи в состоянии аффекта, так оно теперь и закрепилось. Проблема в том, что русский звук «Зэ» местным ртам крайне не нравится. Даже речевой аппарат моего Сухорукова корежило при произнесении трех простых слов «Золотой Змей Земли». Увы, в каждом слове по «Зэ». Жрецы старались, но в лучшем случае у них выходило уже знакомое:
— Тсолотоль Смеи Цимли! — причем, гордые собой индейцы даже не слышали, насколько далеко от оригинала у них выходит.
Хотя, с другой стороны, а мне не пофиг ли? Важнее было, утолить их фанатичное желание в моем участии в публичном ритуале и не спалить свое драгоценное инкогнито. Мне кажется, я сделал всё, что мог. К тому же, мы еще и мистификации накрутили, так что Тлатольчи с Тлакатлем предвкушали шоу с улыбкой.
Когда уже всё было готово, я спокойно так им заявил:
— Никаких человеческих жертв.
Жрецы, понятное дело, заголосили, старик Тлатольчи тут же пожалел, что рассказал мне про Топильцина, но я был непреклонен.
— Я — воплощенный бог. Если уж какая кровь и будет ценна в качестве жертвы — так это моя. И я вам ее дам. Несколько бесценных капель.
Смотрят недоверчиво.
— Либо мы всю эту богадельню сворачиваем.
Шантаж удался. Так что в объявленный день Х, когда верхняя площадка древнего храма была выкопана и отремонтирована (все-таки чололтеки триста лет назад ее изрядно переломали), от Рукотворного Холма стартовал огромный изысканный паланкин, в котором находился золоченый истукан. По свежепридуманному ритуалу, идол должен был пройти по пяти святым местам города, в каждом ненадолго уединяться в «часовенке». Одно из таких мест — как раз наш старый храм, куда вел подземный ход из тайного святилища. Здесь-то я — уже в костюме — забирался в паланкин и прятался в нижнем отделении, так как спецпаланкин имел двойное дно. Так меня доносили к площади перед возрожденным храмом. Здесь жрецы плотно задергивали шторочки паланкина и начали медленно и торжественно поднимать паланкин наверх. Старую лестницу еще не откопали, так что ступеньки сделали прямо в земле и наскоро выложили плиточным камнем.
Вот тут наступала решающая часть «колдовства». Я поднимал одну крышку люка, сдвигал золоченого идола к краю, открывал вторую, выбирался, а потом прятал идола в «подпол». К моменту, когда паланкин достигал алтарной площадки наверху, шторки отдергивали — внутри уже сидел я. И приветственно вскидывал руки, вызывая ликование у толпы внизу.
Да: именно РУКИ.
Тут, наверное, надо рассказать о моем костюме. Это был удобный не тесный комбинезон, весь обшитый яркими птичьими перьями. В нем я больше всего был похож на звезду диско из 80-х. К ногам моим крепились специальные деревянные котурны — их вырезали под моим чутким руководством. «Копыта» добавляли к моему немалому росту еще сантиметров 20. Но и это не всё. Лицо я решил оставить открытым, только расписывал его поярче. А на голову крепился просто гигантский головной убор. Настолько большой, что с ним я не влезал в «подпол» паланкина. Его крепили под навесом, чтобы я мог быстро вынуть и надеть его. Все эти приблуды изрядно добавляли мне в росте, так что на фоне жрецов я выглядел невероятным гигантом.
Но главное руки. Правый рукав костюма оставался пустым. Я прятал свою сухую ручку у тела, а рукав напихивали травой. Через спину же проходило специальное крепление из палок. Так что мои руки действовали параллельно: когда я поднимал левую — поднимался и правый рукав.
Вот теперь, надеялся я, никто не опознает в ожившем боге беглого четланского владыку.
Центром «фокуса» было жертвоприношение. Я подставлял Тлатольчи левую руку, тот брал шип агавы, окунал его в чашу с самогоном (пришлось снова возродить это производство), а потом протыкал мое запястье. Я ронял несколько капель в специальную чашу, где уже было густое варево из священных зерен какашут — и всё! Никаких убийств и сдираний кожи! Десять граммов крови божества вполне хватало.