Терпкий ветер весны
Шрифт:
Всё это время родители с уважением относились к моим поискам смысла жизни и терпеливо ждали, когда же я найду свою дорогу. Иногда отец, который должен был ходить на свою работу к девяти утра, вместе со мной ранним утром чистил заснеженные улицы. Мы убирали снег в четыре руки, а после, разгоряченные, садились в каптерке, дверь в которую как раз находилась рядом с моим ящиком дворницких инструментов, и пили горячий сладкий чай со свежим батоном белого нарезного хлеба. Потом он возвращался домой, надевал рубашку, пиджак и галстук, и шел по своим взрослым делам.
Кстати, сейчас я частенько хожу по ступенькам той самой лестницы,
Были, правда, в моей дворницкой биографии героические страницы. Когда, например, за ночь выпали сугробы снега чуть ли не в два метра высотой. И почему-то я проявил не свойственную мне, а, может, и всем семнадцатилетним жителям этой планеты, ответственность. Вышел на рабочее место в час ночи и к утру расчистил почти всё. Люди смогли пройти по лестницам, а машина с продуктами – подъехать к черному входу школы, через который наверх поднимались латки с едой.
Как-то раз отец произнес, что спустя годы я буду вспоминать этот период своей жизни как очень хорошее время. И теперь такой момент настал. Оно запомнилось мне чтением книг, слушанием музыки и невнятно оформленными поисками самого себя, которые носили вполне бессмысленный, но, впрочем, невинный характер.
Постепенно реальная жизнь с её заботами всё расставила по своим местам. Отслужив в армии положенное время, пришел в новый для себя мир, и не очень-то понял, что в нём к чему. Попытался, как все, заняться бизнесом, но быстро с этим завязал, сообразив, что оно не моё. Хорошо ещё, что не успел наделать больших долгов, и с последней коммерческой операцией почти выбрался в нули.
В конце концов, я прибился к спасателям: в тот момент как раз создавалась городская служба, и набирали народ. После армии я подходил почти идеально. Правда, звучало это солиднее, чем было на самом деле. Там было всего понемногу. Но чаще всего вскрывали заклинившие двери и заевшие замки. Еще вытаскивали животных из колодцев. Регулярно выписывали предписания. Иногда выезжали на пожары. Так что, в принципе, ничего особого.
Под все эти шуточки, что самая сложная задача при такой службе – это не проспать срочный выезд, жизнь выглядела вполне сносной. Кстати, меня даже ценили и со временем, после заочного института и череды реформ свои звёздочки я получил. Набил руку на оформлении объектов – это когда надо было фиксировать то, что сгорело или было повреждено. С одной стороны, бумажная работа, а с другой – солидная и ответственная. Иногда, конечно, нервы трепали, но деньги платили, и не особо мешали, хотя от этого уж совсем всё равно никуда не деться. А чего еще нужно? Везде ведь всё одно и то же. К тому времени я это уже понял.
Да, быстро всё пролетело. Кажется, что было только вчера, а на самом-то деле, я уже собираюсь увольняться со службы по выслуге лет. Возраст позволяет, пенсия будет. Ещё даже можно заняться чем-то своим для души, если такое найдется.
А тут эти письма из прошлого века со всеми этими наивными планами и надеждами далёкой молодости. Прямо скажем, только их мне сейчас не хватало.
Ни с того ни с сего за обедом сын заявил, что хочет покрасить волосы.
– Сейчас все так ходят, – объяснил он.
– А все пойдут в Кольский залив топиться, ты тоже пойдешь? – парировал я.
Он улыбается. Похоже, оценил шутку. Она не моя. Так у меня всегда спрашивала мама, когда я ссылался на авторитет большинства, который как бы отменял необходимость думать собственной головой.
– Ты еще мелирование сделай, – продолжил я. Даже не знаю, откуда я и слово-то такое знаю.
– А что это такое? – заинтересовался он.
Я сделал вид, что давать ответ на такой вопрос – это ниже моего интеллектуального уровня. И тут же вспомнились «варенки». Было такое явление в нашей семнадцатилетней жизни. Тогда только-только появились в свободном доступе джинсы, и откуда-то пошла мода варить их, кажется, в отбеливателе. После такой процедуры джинсовая ткань превращалась в нечто голубое с разводами.
Подозреваю, что эта процедура была выгодна не столько производителям химических добавок, а кооперативам, которые выпускали брюки сомнительного качества. После варки в химикатах отличить их от фирменных джинсы было уже невозможно. Вот мы и варили то, что было под руками, добиваясь то однотонного колера, то разводов всех оттенков небесной сини. А за варенками, кстати, пришла пора крашенья волос. Но я на такое не решился. Как-то оно мне не легло на душу. Может быть, потому что и так было понятно, что выглядит оно по-дурацки: покрашенный рыжей хной чуб, который болтался у тебя перед глазами.
Да уж, ничто не ново под луной.
С этими «варёнками» у меня была одна, прямо скажем, дурацкая история, когда в шестнадцать лет пришло время получать паспорт. И как-то это даже вышло очень легко и приятно. Дело было летом, перед началом учебного года. Особого напряжения не было. Спокойно сдал фотографию и анкету, через месяц забрал готовый «серпастый и молоткастый»
Помню, что в паспортном столе кроме меня никого не было. В связи с явным отсутствием конкуренции, ни в каких очередях стоять не пришлось. Строгая, судя по ее виду, женщина за маленьким окошком даже улыбнулась мне и сказала что-то вроде: «Поздравляю!»
Я вышел на улицу. Там царил безмятежный солнечный день. Небо – чистое-чистое, деревья зеленые. Листочки о чем-то шепчутся с теплым ветром. Наверное, о моем будущем. О чем же еще? А оно, это будущее, материализованное в моем паспорте, я запихнул карман брюк. Потому что карман был глубокий.
Рядом со школой тогда еще встретил каких-то приятелей. Мы посидели немного у теннисного стола. Сыграл пару партий, перебрасывая легкий шарик.
А потом пришел домой и, переполненный чувством собственного совершеннолетия, решил сварить джинсы. Родителям говорить ничего не стал – я же теперь уже взрослый! Вот только паспорт из брюк достать забыл. Так и сварил его в ведре.
Жалкий у него, конечно, был вид, когда я достал джинсы после варки – весь в разводах, размякший и скукоженный. Я его попытался просушить, потом прогладить, но ничего не помогло. Через несколько дней пришлось опять идти в паспортный стол, писать объяснительную бумагу, платить штраф и оформлять новый.
Выдавала мне его, кстати, та же самая тетя, что и в первый раз. Она внимательно посмотрела на фамилию, на меня и, протянув паспорт, уже ничего не сказала.
–Ты когда, кстати, пойдешь получать паспорт? – вернулся я из воспоминаний в сегодняшний день.