Терра инкогнита. Книга 1-я
Шрифт:
Наведывался Саня (он теперь жил со своей командой), притащил литр водки и два старых флотских ватника.
Их мы распили втихую, в беседке, закосив* в очередной раз от ужина.
Ну а еще через день нас обмундировали, что было верным признаком скорой отправки в части, какие – никто не знал. Мы были согласны хоть к черту на рога, только бы удрать из этого Бухенвальда.
Форму получали на расположенных в лесу складах, стоя под открытым небом в очереди к раздаточным окнам, хлопая себя руками по бокам и постукивая ногу об ногу. Переодевались здесь же,
Видок у вновь испеченных защитников Родины был аховый: черные, длинные и широкие шинели, подпоясанные кожаными ремнями с бляхами, почти волочились по снегу, из-под них топырились жесткие синие штаны, тупоносые кирзачи* на резине весили по килограмму.
Мы напоминали бурсака Хому Брута из гоголевского «Вия», но никак не военных моряков. К тому же эти флотские обновки совсем не грели.
Затем всем выдали защитного цвета «сидора»* с длинными лямками, а к ним остальной вещевой аттестат: суконные форменки с брюками и такой же бушлат, хромовые ботинки, две бескозырки, еще одну робу, по три тельняшки и столько же кальсон. Добавив к этому белую форменку, несколько синих воротников, пять пар носков и метра три вафельного полотенца. Мы едва запихали все в мешки, захлестнув их лямками.
Потом, взяв свою «гражданку» в охапку и взвалив на загорбки аттестат, вернулись в бараки.
И так целый день: под низким серым небом, с падающим из него снегом, в направлении складов непрерывным потоком уныло плелись стриженые пацаны, а оттуда – волочили ноги и тихо матерились Хомы Бруты.
Меж бараков днем и ночью горели огромные дымные костры, в которых жгли одежду призывников, не подлежащую отправке домой. Здесь же сновали какие – то мичманы и старшины, набивающие мешки вещами получше.
– Смотрите хлопцы, мародеры, – прошептал Белецкий.
Я вытащил из рюкзака свою меховую шапку шапку, сунул ее за пазуху, а сам рюкзак зашвырнул в костер. Минутой позже это сделали и земляки. Только искры полетели.
Матерясь, к нам подбежал разгоряченный охотой за шматьем краснорожий пожилой мичман.
– Вы что делаете, засранцы! – свирепо заорал он. – Не нужно, так мне бы отдали!
– Бери, если сможешь, – зло рассмеялся Витька, и мы ушли от места, где сгорала наша последняя связь с домом. На душе было погано. Не таким мы ожидали увидеть флот. Однако деваться было некуда.
К вечеру нас отправили. Прибыли «покупатели» из флотских экипажей Ленинграда, Выборга и Кронштадта. Офицеры, мичманы и старшины держались особняком. Местные балтийцы общались с ними уважительно и даже льстиво
Худощавый, с усами, капитан-лейтенант построил нас, зачитал список и кивнул стоящим рядом потянутым старшинам.
– Равняйсь! См-мирно! Напра-во! Прямо, ша-гом арш! – звонко скомандовал один из них и, шаркая ботинками, расхлябанный строй двинулся к воротам.
Нас молча провожали взглядами оставшиеся ребята. Среди них Саня. В кургузом ватнике, натянутой на уши кепке, хмурый и подавленный. Мы уходили,
Вытащив из-за пазухи шапку, я перебросил ее другу.
– Носи Санек, мы тебя найдем и спишемся! – закричали Витек со Степкой.
– Прекратить разговоры! – бросил на ходу идущий сбоку старшина. – Конечно, спишетесь, ребята.
В лицо нам бил ветер, влажный и почему-то соленый.
Глава 2. Кронштадт. Тридевятое царство
О том, что следуем в этот знаменитый город-форт, узнали, только погрузившись на морской паром «Николай Каплунов», от сопровождающих моряков. Впервые за последнюю неделю с нами говорили по-людски и доброжелательно.
На верхнюю палубу не выпускали. С низкого неба сеялся мелкий снег, Финский залив слегка штормило. В пассажирском салоне было тепло и уютно, с подволока лился из плафонов мягкий свет, чуть слышалась приглушенная работа двигателей.
Стянув с плеч вещмешки, устроились на мягких сидениях и прильнули к окнам. Многие, как и я, моря никогда не видели.
Оно было свинцовым, с белыми барашками на гребнях невысоких волн, и темнеющим горизонтом. Со стороны которого изредка доносило басовитые гудки. Длинные и тревожные.
– Некрасивое какое-то, – сказал через минуту Вовка.
– Это, наверное, потому, что сейчас осень, – откликнулся Серега.
Салонное тепло и монотонный гул под палубой убаюкивали, все задремали.
Примерно через час почувствовали замедление хода, а затем и остановку судна.
– Кажись, доплыли, – потер сонные глаза Витек.
– Не доплыли, а пришли, – улыбнулся какой-то пожилой дядька в морской фуражке и черной, с капюшоном куртке, сидящий напротив.
Далее последовала команда на выход, и, с опаской поглядывал на пляшущие волны, мы выгрузились на причал.
Там стояло дощатое строение с черепичной крышей, у которого покуривали два матроса.
– О, салажат, притаранили, – толкнул один второго. – Какие смешные!
Нашу группу, человек в двадцать, забрал неразговорчивый мичман с кожаным планшетом на плече, достав из него список, поименно сосчитал и, предъявив вахтенным удостоверение, строем повел через поднятый ими шлагбаум, в город.
Было довольно поздно. От залива тянуло промозглой сыростью, с неба продолжал сыпать снег. Узкие улицы, с тянущимися по сторонам каменными зданиями, тускло освещались редкими фонарями и были пустынны. Наши тяжелые ботинки глухо стучали по булыжной мостовой.
Минут через пятнадцать остановились у высокой кирпичной стены с массивными железными воротами и узкой нишей двери сбоку.
– Вперед! – скомандовал мичман.
За дверью оказалось помещение КПП, с вооруженным старшиной и матросом. За ним огромный, вымощенный булыжником плац, на противоположной стороне которого высилась длинная трехэтажная казарма с пятью, под жестяными козырьками входами по фасаду.
Проследовали к крайнему справа и по крутой чугунной лестнице с перилами, поднялись на второй этаж.