Территория пунктира
Шрифт:
Стоп!
Я Георгий Саламанов, восходящий. За неподобающее поведение меня закинули в какую-то хренову учебную калибровку. Задания кого-то завалить у меня нет, просто нужно найти выход из ситуации… Из какой, вашу мать, ситуации?
В затылке скопилась тупая ноющая боль — целый комок боли! — но в жгут мозги не сворачивались, значит, я и в самом деле свободен в выборе.
А какой у меня выбор?
Для начала надо понять, где я, кто я и что вообще происходит?
Я напрягся, выдёргивая из памяти носителя информацию о нём. Имя: Плешивый Билл. Плешивый — потому что лет восемь назад арапахо зажали меня, то бишь его, на Орегонской
Свинство!
В центре площади стояла п-образная виселица и четыре петли на ней. Нас поочерёдно подняли на эшафот, велели встать на невысокие скамеечки и накинули петли на шеи. Я прикинул: когда скамеечку выбьют, то мне не хватит буквально пары сантиметров, чтобы дотянутся носками сапог до настила. Математики хреновы. Всё рассчитали. Хотят, чтобы мы мучились.
Я отыскал взглядом Аарона. Он стоял с закрытыми глазами, кончики длинных усов подрагивали, губы беззвучно шевелились, читая молитву. Он всегда отличался набожностью, наш Аарон, правда, это не мешало ему грабить дилижансы и поезда. Дограбились! Три дня назад мы приехали в этот городишко, дабы отсидеться после очередного дела, но пинки [44] выследили нас и взяли в самый интимный момент. Их старший намеревался отправить всю нашу банду в Омаху, в штаб-квартиру Юнион Пасифик, которой мы изрядно задолжали за пару взорванных вагонов, но местный шериф сказал, что ему мы тоже должны.
44
Презрительное наименование агентов Пинкертона.
Ну, Штейн, ну, удружил. Во время третьей калибровки меня вздёрнули в похожем городке и похожим способом, и это была самая запоминающаяся смерть. Не представляю, какая может с ней сравнится из тех, что я успел пережить. Воздуха не хватает, лёгкие разрываются, хочется закричать, а нечем. А потом ты чувствуешь, как моча течёт по ляжкам.
Тьфу. Надо как-то из этого выбираться. Кстати, это и есть моя задача: найти выход из ситуации. Но вот какой выход? Руки связаны, на шее петля, по периметру вертухаи. Что придумать?
— Шериф.
— Чего тебе? — с неохотой отозвался тот.
— Как насчёт последнего желания?
— Не предусмотрено.
— Смертнику полагается.
— Заткнись.
— Люди! — я выкрикнул так, что первые ряды зрителей вздрогнули. — Шериф отказывает мне в последнем желании. Пусть я бандит и убийца, но вы-то добропорядочные граждане, в церковь ходите. Не откажите преступнику в законной справедливости.
Народ зашевелился. Намечающаяся казнь становилась интересней.
— Чего просишь, Плешивый?
Я кивнул на балкон.
— Вон ту шлюху.
Тоненькая едва не выронила стакан, а площадь рассмеялась.
— Перегрелся что ли?
Я состроил жалостливую физиономию.
— Имейте совесть, люди. На том свете одни черти да ангелы, существа бесполые. Что с ними делать? А мне ну очень надо напоследок. Смотрите, как штаны
— Богохульник! — послышались женские голоса, но мужчины меня поддержали.
— Да пускай порадуется.
— Шериф, пусти ты его.
— Слышь, Плешивый, ты только не затягивай, пошустрее задом двигай. Уж очень хочется посмотреть, как ты ногами дрыгаешь.
— Сделаю всё быстро. Моргнуть не успеете.
Я посмотрел на шерифа. Тот мялся. Ладно бы я выпить попросил или табаку, ещё куда не шло. Но баба! Он даже не представлял, куда меня с ней вести, не перед виселицей же я её нагибать буду.
— Не вздумай, — предостерёг его старший пинки.
Если бы он промолчал, шериф наверняка послал горожан подальше и пошёл выбивать скамейки из-под наших ног. Но агентов Пинкертона законники не любили, и это сыграло в мою пользу.
— Не твоё дело, — сплюнул шериф и кивнул помощнику. — Улли, давай ту шлюху сюда.
С меня сняли петлю, спустили с эшафота. Аарон вытянулся, балансируя на носках, и крикнул:
— За всех нас отымей её, Билли!
На балконе завизжали девки. Тоненькая кричала громче остальных, отпихиваясь от помощников, но возмущение её было напускным. Из салуна она вышла сама, вихляя тощим задом, и сразу спросила:
— Кто платить будет?
— Город заплатит, — мрачно выдохнул шериф.
— Пятнадцать долларов!
— Сколько? Тебе голову солнцем напекло? Два.
— За два доллара пусть он тебя трахает. Двенадцать.
— Язык у тебя паршивый. Будешь у меня им улицы подметать. Четыре.
— За четыре с ним даже Толстая Энни не ляжет. Ты рожу его грязную видел? Тут ящик виски нужен. Девять — и ни центом меньше.
— Да весь ваш вонючий бордель столько не стоит. Пять.
— Семь!
— Договорились.
Они пожали друг другу руки, как маклеры на бирже.
— Куда их, шериф? В офис? — спросил помощник.
— Перебрал что ли вчера, Улли? Веди их к свиному загону.
Помощник взял меня за шиворот и поволок мимо ратуши на задворки. Загон находился возле мясной лавки. Звуки с площади сюда почти не долетали, зато вовсю визжали свиньи и воняло навозом. Чуть дальше находились кораль и конюшня, перед которой двое работников ворошили сено.
Не самое лучшее место для секса. Но куда деваться. По сути, я уже должен болтаться на верёвке и пугать детей высунутым языком, так что грех жаловаться на вонь и прочее.
Помощник толкнул меня к загону, а сам ухватил шлюху за локти и потянул к себе.
— Ну что, тощенькая, покажи, что ты умеешь за семь долларов.
— Эй, — возмутился я, подаваясь вперёд, — это она мне показывать должна!
Не оборачиваясь, помощник локтём всадил мне под дых. Я скрючился, отступил обратно к загону и съехал на землю, тщетно пытаясь втянуть в себя воздух. В щель между досками просунулся свиной пятачок и с любопытством обнюхал меня.
— Чё ты… чё ты делаешь? — с трудом пробормотал я.
— Тебе всё равно подыхать, Плешивый, — без тени сострадания проговорил помощник. — Сиди молча, наблюдай. Слюной только не захлебнись. А мы тут побалуемся. Так, что ли, тощенькая?
— Да мне за семь долларов без разницы с кем, — хмыкнула шлюха.
— Вот и договорились. Давай, милая, поворачивайся.
Он сбросил оружейный пояс, приспустил штаны и от возбуждения замурлыкал песенку. Я отвернулся. Жизнь, какая же ты сложная штука. Выпросил перед смертью минутку счастья — и ту отобрали.