Тесная кожа
Шрифт:
– А во-вторых, - продолжал Холомьев, - они там стали трупы есть, так у меня аллергия выявилась. Пошел прыщами, чесался... ну и ушел. Наладил отвальную, сдал обмундирование...
– Что вы казнитесь, вы и так процесс, - вклинился в беседу седой Горобиц, до сих пор молчавший. Он волновался.
– Вы знаете, что там у вас внутри на самом деле? знаете? ...
– Ну, что?
– насмешливо воззрился на него Холомьев.
– Там... там увидите, не дай Бог, что, - Горобиц стал заикаться и сразу вслед за
– Лапа, посиди тихо, - Ши коснулась его плеча, и Брон испытал дикую ревность. Его раздражало, что Ши была на короткой ноге со всем этим... Он задумался, подбирая слово. Присутствие Выморкова подбивало определить их как сброд, хотя и Холомьев, и Горобиц выглядели вполне прилично. Ши выпустила струйку дыма и знаком велела Вавилосову наполнить рюмки:
– Не трожьте лапу, - попросила она.
– Его напугали в доме с привидениями, дали заглянуть в волшебное зеркало. Он долго лечился - да, лапа? Естественно, зря... Его друзья, что с ним ходили, - те вообще наглотались колес, померли. На Волково кладбище свезли.
– Да?
– заинтересовался Холомьев.
– Что-то я такое припоминаю... Двойное самоубийство, правильно?
Горобиц судорожно кивнул и схватился за рюмку.
– Вот, - удовлетворенно хлопнул Холомьев ладонью, - помню. Взяли мы с группой заступы, краску, лом...
Вавилосов застыл с графином в руке.
– Что стоишь?
– Ши притворно нахмурилась, топнула ножкой.
– Разливай! Сейчас играть сядем.
Устин помотал головой.
– Да так что-то... Ну, qui prosit?
Холомьев взял на вилку маринада и повернулся к Брону:
– Я слышал, вам надоели некоторые вещи, - сказал он доброжелательно.
Брон медленно кивнул.
– Облегчи душу, пархатый, - прогудел Выморков.
– Получшает.
Познобшин схватился за кудри и приподнялся, однако Ши его осадила, напомнив:
– Что за обиды? Надоело, так надоело. Или соврал?..
Метнув в сторону незадачливого миссионера возмущенный взгляд, Брон сел и буркнул:
– Ладно... Но если каждый...
– И что же конкретно?
– перебил его Холомьев во избежание ссоры.
Тот задумался, посидел некоторое время молча, а после сказал:
– Спрашиваете, что?.. Ну, конкретно, так конкретно.
Набрал в грудь воздуха и начал перечислять:
– Руки, ноги, пальцы, язык, дыхательное горло, коленные чашечки... Мысли, планы, тревоги, мечты, заботы, догадки, надежды, воспоминания... Бульвары, парки, набережные, челны, пароходы, самосвалы, автовокзалы... Николаи, Антонины, Вероники, Севастьяны, Александры, Юрии, Познобшины и Ящуки... Доги, медведи, бараны, стрекозы... Города, поселки, ГВНы, Обрыни, Азия, Африка, Антарктида... Сумерки, рассветы, приливы, луна...
Выморков внезапно начал отбивать ритм, похлопывая в ладоши. Помедлив, к нему присоединился
– Кварки, квазары, атомы, протоны, белковые цепи, биотоки, логарифмы, килобайты, силлогизмы, макролиды...
– Стоп!
– ударила Ши.
– Достаточно, все довольны.
Она отбросила прядь ломких волос, перечеркнувшую бескровное лицо, и объявила:
– Давайте начнем игру.
– М-мм!
– замахал руками Вавилосов и приглашающим взмахом обвел стол. Может, чуть позже?
– Нет, сейчас, - отрезала Ши.
– Иначе все нажрутся. Один Брат Ужас останется в уме.
Устин погрустнел.
– А почему обязательно играть?
– осведомился запыхавшийся Брон.
– Я, если что, только в дурака...
– И отлично, все будут в дурака, - пожала острыми плечами Ши.
– Глупый, это вроде пролога, увертюры. У нас будет что-то вроде психотерапевтической группы. Постепенно раскачаем лодку - и в добрый час!..
– Изменимся?
– с надеждой вскинулся Выморков.
– Попробуем, - предупредительно возразила Ши.
– Если долго что-то изображать, то и не заметишь, как оно прирастет... Мы попытаемся не быть людьми. Ну, понарошку. И на это будем играть.
– А кем же мы будем?
– встревожился Вавилосов.
– Вот это и будет первой ставкой. Что, в штаны наложил?
Устин машинально пощупал брючину и плюнул, спохватившись.
– Плоская шутка... Конечно, я тоже сыграю.
Брон вдруг заметил, что патефон давно уже молчит. В доме хозяйничали вороватые шорохи и скрипы. Ши взяла в руки колоду.
– Интересные карты, - Холомьев прищурился.
Рубашки карт были расписаны подозрительными многогранниками вперемешку с иероглифами. В роли валетов, королей и дам выступали свирепые медведи, коронованные грифы и ундины с порочными глазами; ниже глаз их лица были скрыты чадрой.
– Откуда они?
– Не помню. Наверно, в электричке всучили.
Ши начала сдавать.
– Каждый загадывает желание, - пропела она.
– Кого изображать. Двенадцать сетов - и за дело. Дурака изволохаем, а победитель заказывает масть.
9
Козыри были бубны.
– В простого, переводного?
– хмуро спросил Устин Вавилосов. Компания все больше ему не нравилась.
– В простого, - сказал Брон.
– Мы люди простые, - объяснил Выморков, извлекая чиненые-перечиненные очки.
– У кого двойка?
– Дальше, дальше, - Ши в очередной раз закашлялась и схватилась за грудь.
– Тройка? Четверка? Пятерка?..
– У меня шесть, - сообщил Горобиц.
– Ходи...
– Ши, продолжая кашлять, прикрылась карточным веером и замахала рукой. За окном зашуршал дождь.