Тетрадь в сафьяновом переплете
Шрифт:
Это город, подобно Феодосии, имеющий славную историю и основанный все теми же милетскими греками. Здесь некогда побывал знаменитый путешественник Марко Поло. Так же, как и Феодосией, Судаком владели многие властители, город и процветал, разорялся, возрождался снова. Генуэзцы возвели здесь замечательную крепость, которая доныне высится на судакских горах, опоясывая их нескончаемой зубчатой стеной.
После паденья Византийской империи Судак осадили войска татар и турок. Венецианцы защищались храбро, кое-кто спасся, выйдя через потайной ход к морю, но большая часть погибла в бою. В крепости стал распоряжаться турецкий гарнизон,
Еще больше опустел он вследствие последней войны. Местные жители разбегаются. Часть ушла в горы, часть перебралась в турецкую Анатолию. Однако теперь, как мы слышали, прилагаются большие усилия к возрождению древнего Судака. Сам князь Потемкин предложил создать здесь большую военную крепость и порт для морских кораблей. Это не удивительно, ведь в здешних местах Потемкину принадлежит теперь не менее 13 тысяч десятин земли, роздано множество прочих земель фаворитам государыни да и просто любезным ее сердцу людям, среди которых оказался граф Осоргин.
Когда мы выгрузились на пристани, сразу встретили нескольких знакомцев графа, все они поспешали в Судак, дабы застолбить вновь полученные владенья. Оказался тут и помещик Струнский, несмотря на яркий день наряженный во все черное. Струнский сухо поклонился нам издали, не выказав никакого желанья вступить в разговор.
— Бьюсь об заклад, — сказал Петр Иванович, — что этот и здесь построит дворец.
Чтобы не привлекать внимания местных властей, мы решили остановиться в заброшенном доме недалеко от бухты. В доме этом просвечивала крыша, в окнах не было стекол, но благодаря теплому времени года мы могли не опасаться за наше здоровье, а корм лошадям очень быстро нашелся, ибо нет никого любопытнее и проворней, чем местные мальчишки. Замурзанные, в ярких потрепанных одеждах, они быстро соображают, что надо, и не менее быстро все доставляют, вступая затем в крикливый спор по поводу оплаты. Ассигнаций они решительно не берут и желают как можно больше монет. Мы сообразили не сразу, что в их достоинстве они смыслят немного и с удовольствием возьмут, скажем, три медяка, с воплями отвергая серебряный гривенник.
Но и отогнать их от жилища было непростым занятьем. Они прятались за каждым кустом, торчали в окнах и поджидали у входа. Петр Иванович опасался, что к утру мы можем не досчитаться нашего имущества, поэтому он вышел и с самым суровым видом направил на мальчишек раздвижную подзорную трубу. Те с визгом умчались.
Следующий день мы посвятили осмотру крепости. Крепость эта, фланкированная квадратными башнями, стоит над морем на скате почти отвесной скалы. На самом верху находится квадратная башня со стрельчатым сводом. Подъем к ней довольно крут и опасен. Южная сторона скалы не укреплена, но она сама по себе представляет неприступную стену. Напротив этой скалы находится другая, столь же высокая, а между ними ущелье, загражденное со стороны моря стеной. Когда-то город находился на склоне первой скалы и оттуда спускался в лощину. Здесь тоже есть стена с такими же квадратными башнями. Вдоль первой стены ближе к морю были расположены дома, но теперь эти дома, как и все укрепления, сильно порушены. С башен и ворот сиротливо глядят надписи и гербы, которые я тотчас перенес в меру своих способностей на страницы тетради.
Подле одной
За целый день мы порядочно устали, налазались по горам и возвращались домой еле волоча ноги. Быстро смеркалось. Солнце садилось за горы, разливая вокруг золотое свечение. Петр Иванович немного беспокоился о лошадях и имуществе. Перед уходом мы наняли в сторожа местного старика, щедро ему заплатили, и теперь предстояло узнать, чем он отплатит за щедрость.
Однако так скоро сделать это не удалось. Совсем уж померкло, мы еле ковыляли наверх, но у большого камня нас встретили темные фигуры.
Нападение
— Эй, руськи, иды сюда. Ай, маладэс! — сказал один. Остальные тут же кинулись на нас, схватили и, несмотря на протесты Петра Ивановича, повели в город.
— Хайды, хайды! — подталкивал нас человек самого разбойничьего вида, покалывая в спину кинжалом.
От неожиданности я даже не успел испугаться. Мне казалось, что это недоразумение, нас приняли за других. Сейчас это выяснится, и нас отпустят.
Вскоре мы вошли в низенький глинобитный домик, где прямо на полу горел тусклый масляный светильник. Это позволило немного разглядеть нападавших.
Их было пять человек, двое вышли, а трое остались в сакле. Главарь, человек с черным платком, повязанным вокруг головы, положил перед собой огромный допотопный пистолет, служащий, вероятно, больше для устрашения, и поманил к себе одного из товарищей. Они о чем-то пошептались, и главарь гулко кашлянул.
— Ай, руськи, — сказал он. — Карашо!
— Что вам угодно? — спросил Петр Иванович. — Зачем вы нас сюда притащили?
— Ай, ай! — произнес главарь и поманил к себе другого разбойника.
Они вновь пошептались. Чем-то эти люди напомнили мне шайку Кара-Вазира. Обтрепанные бешметы, торчащие за поясом ножи. У третьего разбойника на лбу красовался внушительный шрам.
— Карош руськи малшик, — сказал главарь, кивая в мою сторону и скалясь в улыбке.
— Изволь отпустить моего слугу, — сказал Петр Иванович. — Он ни при чем.
— Ай, ай! — произнес главарь, покачивая головой. — Малшик, хайды, джаным, иды сюда.
Главарь потрепал меня по щеке и сильной рукой усадил рядом.
— Мы проезжие люди, — сказал Петр Иванович. — Завтра отправляемся дальше.
Внезапно главарь протянул руку и проговорил:
— Дэниги, башли давай.
Петр Иванович вытащил из кармана несколько ассигнаций, высыпал медяки. Разбойник передал главарю добычу. Тот задумчиво повертел ассигнации в руках.
— Э! Некарашо, руськи.
Он поднес ассигнацию к огню и задумчиво наблюдал, как она сгорела.
— Некарашо! — Он быстро и непонятно залопотал.
— Не понимаю, — сказал Петр Иванович, — на каком наречии ты говоришь?
Главарь кивнул в сторону одного из разбойников. Тот внезапно заговорил по-русски:
— Эфенди тебе говорят, чтоб деньги давал.
— Я отдал все деньги, — ответил Петр Иванович.
Главарь лопотал, а разбойник, оказавшийся русским, переводил.