The Phoenix
Шрифт:
Внезапно нас прерывает чей-то кашель, и ей приходится отстраниться. Кажется, я под дурманом каких-то божественных чар, но все-таки готов расквасить незнакомцу лицо.
– Мне кажется, кто-то затесался в ряды третьих лишних, – хмуро замечаю я.
Но рука Калипсо неожиданно переплетается с моими пальцами, и она уверенно переключает свой карий взгляд на меня. Ясно, романтическое свидание откладывается на потом – первоочередной целью до сих пор остается спасение мира, а не моя личная жизнь.
– У нас мало времени. Постарайся выслушать
– Чуть менее милая, – я перевожу свой взгляд на незнакомца. – Определенно.
Но она продолжает глядеть на меня. Так, как бывало раньше – пронизывающе, внимательно, словно за диковинным зверьком.
А затем незнакомец привстает со своего ложе, и я замечаю глубокие, рваные раны на его груди. В мгновение ока Калипсо подлетает к нему и с неимоверной нежностью вновь и вновь смазывает его повязки своими тонкими пальцами. Вот она – истинная ревность. Но, кажется, День Исполнения Моих Заветных Желаний закончится совсем не так, как я себе представлял.
Глаза странника – светло-карие, с отливом золота и серебра – находят меня. Он едва держится на ногах, опираясь на хрупкое плечо богини, но все же произносит:
– Беатрис. Мне нужна Беатрис.
====== XIX ======
Комментарий к
XIX
Температура положительно влияет на меня. 20 (!) вордовских страниц. Плейлист вы можете найти здесь: http://vk.com/gromova_asya_writer
ЧАСТЬ XIX
Беатрис
Emily Browning – Asleep
Emily Browning – Sweet Dreams
Hans Zimmer and James Newton Howard – Antrozous
Аннабет выглядит растерянной, но продолжает упрямо идти вперед. Оставаться с остальными стало бы для нее мукой, и потому подруга бредет вдоль береговой линии, понуро опустив голову и изредка оборачиваясь, проверяя, как близко она подпустила меня к себе. Моя мечта не сбывалась, а ведь я так хотела, чтобы это все оказалось сном. Мне хотелось проснуться, обнять Чарли, увидеть Перси и Аннабет и лишится вечного страха за свою жизнь. Просто побыть с ней рядом – тет-а-тет – ведь нам не удалось поговорить после нашего последнего разговора. Что у нее в голове – сказать сложно. Что на сердце – невозможно вообще.
Воображала, которую я знала раньше, и девушка, которая шла впереди – разительно отличались друг от друга. Цвет волос и упрямство – все, что объединяло их. Заговорить первой и нарушить тишину, нарушаемую лишь тихим шелестом волн под ногами, я не могу. Просто потому, что жду того времени, когда чаша ее недоверия и отчаянья переполнятся, и она обратится ко мне за помощью.
Волны накатывают на берег, словно пытаясь утащить его в своих объятиях на океанское дно. Прохладная вода щекочет босые пятки, а ветер – слабый, морской и живительный – заставляет кожу покрыться мурашками. Остров Огигия был по-настоящему красив, и представить, что богиня считала это место заключением, крайне сложно. Лианы и размашистые ветви кокосовых пальм на белоснежном берегу смотрелись некстати. Все казалось выдуманным, нарисованным и трехмерным. Аннабет же мало обращала на красоту вокруг внимание. Она все шла вперед, как будто действительно искала богиню, а не старалась укрыться в одиночестве.
В какой-то момент она просто плюхается на песок и уставляется вдаль, позволяя мне подобраться критически близко. Я сажусь рядом, но продолжаю заглядываться на виды вокруг нас. Все должно идти своим чередом, а Аннабет, считай она это нужным, выскажется мне рано или поздно.
Спустя какое-то время она все же изрекает:
–Зачем ты пошла за мной?
Ее голос надламывается, словно слова даются ей с большим трудом. Я вглядываюсь в ее лицо и замечаю брызги волн. Они стекают по щекам к ее дрожащим губам, на которых пляшет вымученная улыбка. Да нет же, не брызги – ее слезы.
–Ты моя подруга, Аннабет.
–И ты больше не злишься на то, что мы не рассказали тебе?
Я задумываюсь. По-моему, это последнее, о чем я вообще думала. Перси и Аннабет – первые люди, которые смогли понять и принять меня, а для такого асоциального человека как я, это было невероятной блажью. Не потому ли я полюбила их всем своим сердцем, в котором всегда хватало лишней любви? Не потому ли я безоговорочно доверяла им свою жизнь? Наверное, это не тот вопрос, который должна была задать Воображала.
–Почему ты не сказала мне о… своем брате? – хрипло спрашивает она.
По коже пробегается холодок. Сказать ей правду? Или умолчать? Пропустить ее вопрос мимо ушей. Нет же. Она должна доверять мне, и потому, мне надо довериться ей.
–Это не то, что рассказывают между делом. Это было стыдно. Неправильно. Глупо.
–Но я бы поняла, – возражает подруга.
Приходится улыбнуться ей самой искренней улыбкой, на которую я способна.
–Проще сказать, чем сделать.
–Поэтому ты не говорила мне? Держала все в себе?
–Ты не должна держать все в себе, – замечаю я, пропуская ее вопрос мимо ушей. – Если что-то происходит между тобой и Перси, ты должна была сказать мне, Аннабет. Разве не для этого существуют подруги?
Она слабо усмехается.
–У меня их не было. Точнее, существовали они не для того, чтобы обсуждать мою личную жизнь. Слишком много всего накопилось, слишком многое зависит от нас, чтобы теперь мы просто так сдались. А чувства – слабость, которую я не могу себе позволить.
Ложь. Слишком явная ложь.
–Ты можешь врать мне, вот только легче от этого не станет…
Она пытается возразить, но потом замолкает, пряча свои глаза в ладонях. Аннабет не плачет. Только тяжело вздыхает и бормочет что-то себе под нос. Я копалась в ее душе, ворошила забытые раны, но хуже этого только неверие подруги в то, что я смогу помочь.
–Я урод, Би. Самый настоящий урод, и ты не в силах исправить этого. И никто не в силах.
–О чем ты вообще говоришь? Конечно, ты не урод. Посмотри на себя…
Но она перебивает меня, размеренно качая головой.