«Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается
Шрифт:
У двери крохотной радиорубки «Тобаго» сбилась чуть ли не вся команда. Даже Валлия пришла чистить свои ножи и вилки на ботдек. Галениек готов был выставить оттуда Артура, лишь бы самому пролезть внутрь. Но на этот раз без радиста не обойтись. И Галениек со вздохом пропустил капитана, Дрезиня и Нордэкиса. Хорошо, что дверь прижали и теперь ее не закрыть: можно хоть заглянуть.
Все взгляды были устремлены на Артура. Отстучав позывные, он настроился на волну Риги.
— Что это здесь, митинг?
Над трапом появилась
— Заткнись, а то… — рявкнул было Галениек, но, ощутив на плече тяжелую руку Цепуритиса, осекся и добавил беззлобно: — Сам не видишь? Человек работает, на новое правительство радио настраивает…
Артур нервничал. Ведь волна должна была обежать полсвета. Снова и снова посылал он в эфир позывные Рижского порта. Но Рига не отвечала. Вдруг Артур насторожился, рука его потянулась к карандашу. Все затаили дыхание.
Попискивание морзянки было слышно даже на палубе. Неужели это голос родины? Телеграфный код был понятен одному радисту, остальные же могли только следить за выражением лица Артура. Дрезинь заглянул через плечо Артура: на бланке ни единого слова. Артур сдвинул наушники и обратился к капитану:
— Нас вызывает Сантаринг. Спрашивают, когда придем. Что передать им?
Вилсон молчал. Теперь за судно отвечает не он один. Пожалуй, иногда не так уж плохо принимать решения сообща… Повернувшись к Дрезиню, он увидел, что тот пристально смотрит на него. Комиссар улыбнулся и покачал головой.
— Отстройтесь! Пусть не мешается. Когда надо будет, сами вызовем, — сказал капитан. — А как Рига?
— Трудно будет. Далековато для нашего передатчика.
— Гляди только, чтобы твоя шарманка не забарахлила, как в тот раз! — крикнул Галениек. — У нас теперь с такими разговор короткий!
Кровь прилила к лицу Артура. Вспотевшая рука нервно заработала ключом.
— Вызывайте, Артур, попробуйте еще раз! — подбодрил Дрезинь. — Надо же выяснить, куда нам идти.
— И так уж стараюсь. Просижу хоть до утра.
И Артур, взглянув на Дрезиня, вновь застучал ключом.
…Солнце перевалило через зенит и било прямо в глаза штурвальному, так что тот вынужден был надеть зеленые очки. Радист по-прежнему не отходил от передатчика. Люди мало-помалу разбрелись — кто в кубрик, кто в машинное отделение, кто куда. Остались лишь самые терпеливые. Август примостился на койке Артура. Стоило ему раскрыть книгу, как он сразу же забыл, где находится. В тени надстройки расположились заядлые картежники — Галениек, Курт и Антон. Хотя они и потеряли надежду услышать новости, однако переговаривались вполголоса.
Дрезинь смотрел то на игроков, то на океан, то на пальцы Артура, не расстававшегося с ключом. Темп морзянки заметно снизился — рука устала. У Дрезиня заныли ноги. Ему было уже невмоготу стоять над душой радиста и ждать, когда карандаш забегает по бланку. А дождаться надо. Люди в команде разные. У каждого свои мысли, свои надежды. Каждый по-своему воспринимает события в Латвии. Долг комиссара — сплотить этих людей воедино. Задача нелегкая. И сделать это поможет голос родины, голос, который всем
А что, если Рига им предоставит самим решать судьбу судна? Как ему вести себя в этом случае?
Он почувствовал чью-то руку на своем плече. Легкую, ласковую руку.
— Алиса?
— Я!
И Дрезинь почувствовал, как рука девушки мягко, но настойчиво потянула его к выходу. Они вышли на палубу.
— Целый день сижу в каюте одна, и ты даже не зайдешь!
— Дел много. Надо решить очень важный вопрос. Артур пытается установить связь с Ригой.
— Рига… Если бы ты знал, как мне хочется туда… вместе с тобой.
— Теперь уже скоро.
— Это невозможно. Отец говорит, что нам там делать больше нечего. Скорее всего, мы поселимся в Сантаринге у дяди.
— Отец… А что скажешь на это ты сама?
— Вчера я была готова отца возненавидеть, а сегодня мне жаль его. Странно все-таки жизнь устроена: я делала все, чтобы помочь тебе, а ты в благодарность за это отнимаешь у моего отца «Тобаго».
— Иначе нельзя. Тебе не понять этого.
— Я понимаю… Мы молимся каждый своему богу, живем в разных мирах. Пока ты жил в моей каюте, мне казалось, что я смогу найти путь к тебе. А теперь ты стал таким чужим.
— Алиса! Вот увидишь, все…
— Не надо… Зачем обещать? Что ж, делай свое дело, я не буду мешать…
Алиса направилась к трапу.
Дрезинь хотел догнать девушку, но тут из радиорубки донесся ликующий возглас Артура:
— Есть! Связь есть!
Предостерегающе подняв руку, Артур вслушивался в точки и тире, еле пробивающиеся через эфир, раздираемый грозовыми разрядами, заполненный бесчисленными тресками и шорохами.
Но вот радостный блеск в его глазах потух, сменившись озабоченностью.
— Кто знает русский? Отвечает советское судно «Коминтерн».
— Цепуритис! — заорал Галениек. — Цепуритиса зовите!
Антон кинулся за Цепуритисом.
Старый моторист бежал, вытирая на ходу замасленные руки. Через минуту к двери рубки было уже не протиснуться. Казалось, вся команда, кроме рулевого, побросала свои посты. Цепуритис потянулся за бланком, но, смущенно взглянув на свою черную ладонь, опустил ее и, наклонившись к столу, стал разбирать текст, беззвучно шевеля губами. Выпрямился, осмысливая про себя прочитанное, потом еще раз пробежал глазами радиограмму и только после этого, откашлявшись, хриплым голосом сообщил по-латышски:
— «Коминтерн» слышит нас хорошо… Они в Северном море. От нашего имени свяжутся с Ригой. Только, чтобы мы не потеряли их волну…
— Стучи: «Тобаго», Атлантика, — диктовал Дрезинь. — Команда просит уточнить по портовым документам, кому принадлежит груз, адресованный в Сантаринг… Ждем дальнейших указаний».
И вновь потянулись тягостные минуты ожидания. Артур весь превратился в слух. Давно остыл кофе и засохли бутерброды, заботливо принесенные Валлией.
— Ну, что? — то и дело просовывалась в рубку чья-нибудь голова. Но царившее тут безмолвие красноречиво говорило само за себя.