Точка Боркманна
Шрифт:
– Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
– Да, конечно, – ответил Ван Вейтерен. – А в чем дело? Зайдем в фойе?
«А вдруг она сумасшедшая?» – подумал он.
– Если бы вы согласились прогуляться со мной вокруг квартала… Мне легче говорить на воздухе. Дело займет всего пять минут.
Ее глубокий грудной голос звучал горестно. Ван Вейтерен кивнул, и они двинулись в сторону порта.
У Домского переулка они свернули вправо, и, только когда оказались в глубокой тени домов на узенькой улочке, она начала излагать суть
– Речь идет о моем муже, – пояснила женщина. – Его зовут Лауридс, и у него давно пошаливают нервы… ничего серьезного, он никогда не лежал в больнице. Просто повышенная тревожность. Но теперь он не решается выходить на улицу…
Она сделала паузу, но Ван Вейтерен промолчал.
– С прошлой пятницы, то есть уже почти неделю, он сидит дома взаперти, боясь Палача. Не ходит на работу – и теперь ему сообщили, что, если так будет продолжаться, его попросту уволят…
Ван Вейтерен остановился:
– Да что вы говорите!
Она выпустила его рукав. Остановилась, глядя в землю, словно стыдясь чего-то:
– Ну вот, я и решила разыскать вас и спросить, как идут дела… я сама предложила ему такой вариант, и мне кажется, что он решится выйти на улицу, если я принесу от вас какое-нибудь утешительное сообщение.
Ван Вейтерен кивнул. О господи!
– Скажите вашему мужу… кстати, как вас зовут?
– Кристина Рейсин. Моего мужа зовут Лауридс Рейсин.
– Скажите ему, что он может быть совершенно спокоен. Он может смело ходить на работу. Мы очень надеемся задержать убийцу в самое ближайшее время… дней через шесть – восемь, самое большее.
Она подняла глаза и снова посмотрела на него в упор:
– Спасибо, комиссар! Огромное спасибо! Я чувствую, что могу доверять вам.
Она повернулась и исчезла в каком-то переулке. Ван Вейтерен стоял и смотрел ей вслед.
«Как легко обмануть женщину! – подумал он. – Женщину, с которой знаком всего пять минут».
Этот эпизод запал ему в душу, и позднее, стоя под душем и пытаясь вытравить ее образ из памяти, он понял, что Лауридс Рейсен будет преследовать его как укор совести, пока не закончится это расследование.
Мужчина, который не решается выйти на улицу.
Человек, который вот-вот лишится работы… и, без сомнений, чувства собственного достоинства только потому, что он и его коллеги – Мюнстер, Баусен, Кропке и Мёрк – не в состоянии выследить этого проклятого убийцу.
Может быть, Рейсин не одинок? И таких несколько? Почему бы и нет?
Сколько страха, ужаса и тревоги аккумулировалось сейчас в Кальбрингене? Если бы такое поддавалось измерениям…
Он вытянулся на постели, уставившись в потолок.
Подсчитал.
Шесть дней прошло после убийства Мориса Рюме.
Пятнадцать – после убийства Симмеля.
Эггерс? Два с половиной месяца.
И что у них есть?
Да, что? Куча информации. Поток различных сведений о том о сем. И ничего конкретного.
Никаких подозрений и ни одной версии.
Трое мужчин, недавно переехавших в город…
Из Сельстадта, из Арлаха, из Испании.
Двое из них злоупотребляли наркотиками, причем один завязал несколько лет назад.
Орудие убийства ничего не давало. Убийца сам со спокойной душой передал его им.
Рапорт Мельника? Он еще не прислан, но стоило ли возлагать на него надежды? Материалы по Эггерсу и Симмелю, а также то немногое, что удалось собрать по Рюме, пока не дали никаких точек пересечения, за исключением самого метода, которым их лишали жизни. Ни одного общего имени среди их связей в прошлом, ничегошеньки. Подкинет ли им что-нибудь рапорт из Арлаха? Он сильно сомневался.
Что за черт?
И никаких предчувствий, которые у него всегда бывают. Никакой мысли или зацепки, которая застряла бы в мозгу и требовала внимания… никаких странностей, никаких маловероятных совпадений, ничего.
Ни черта, как уже было сказано выше.
Словно всего этого вообще не было. Или все это происходило за стеной; за непроницаемым бронированным стеклом, через которое он едва различал множество непонятных человеческих фигур и событий, проплывающих мимо по законам непонятной ему хореографии. Все врозь, без причинно-следственных связей, начисто лишенные внутреннего единства….
Спектакль для одного абсолютно слепого зрителя – комиссара Ван Вейтерена.
Словно все это его не затрагивало.
И тут вдруг – Лауридс Рейсин.
«Хотя, наверное, так обычно все и случается?» – спрашивал он себя, роясь в карманах в поисках пачки сигарет. Разве это не то знакомое чувство отстраненности, которое то и дело накатывает на него? Разве не…
«К черту!» – грубо прервал он ход своих мыслей. Вытащил сигарету. Закурил, встал, остановился у окна, оглядел площадь.
На город опускалась темнота, магазины уже закрылись, людей на улицах было мало. Он отметил, что те, кто торговал на площади перед Крытым рынком, как раз начали собирать свои палатки. В аркаде несколько музыкантов играли при полном отсутствии публики. Он поднял глаза, увидел кладбище и подъем в гору, повернул голову влево – высотные дома Дюннингена. Вправо – городской парк, Риккен и этот, как бишь его, еще один коттеджный поселок. Где-то там…
…где-то там сидел убийца и чувствовал себя в безопасности.
«Я должен найти зацепку, – подумал Ван Вейтерен. – Настало время. Хотя бы ради того, чтобы люди не боялись выйти на улицу».
Баусен уже расставил фигуры.
– Твоя очередь играть белыми, – сказал Ван Вейтерен.
– Победитель играет черными, – ответил Баусен. – Правило Климке.
– Не возражаю, – сказал Ван Вейтерен и передвинул королевскую пешку.
– Я принес бутылку, – сказал Баусен. – Как вы считаете, комиссар, «Перго» восемьдесят первого года поможет нам выбраться из дерьма?