Точка отсчета
Шрифт:
– Судя по вашему виду, вам не очень по душе пришлась отзывчивость Карева, -заметил Туичиев.
– Напрасно вы так считаете, - возразила Сытина.
– Я отнеслась к этому спокойно, хотя… - Она минуту подумала и продолжала: - Если положа руку на сердце, то такое сверхвнимание не по мне, я не верю в его искренность. У нас, химиков, есть понятие -перенасыщенный раствор, вот таков и Карев. Но это, - предупредила Варвара Петровна, -исключительно субъективное мнение. Возможно, у Павла Афанасьевича такой характер,
– Варвара Петровна, со слов Карева я пересказал вам содержание писем Алехина.
– Соответствует оно действительности? Да, - негромко отозвалась Сытина.
– Если вы не передавали Кареву письма, то как могло стать известным ему их содержание?
– Ума не приложу…
Не внес ясности и допрос Алехина. Подтвердив, что Карев беседовал с ним о его взаимоотношениях с Сытиной, он категорически отрицал все, касающееся писем. По словам Алехина, Карев лишь уговаривал его жениться на Сытиной, всячески расхваливая ее.
– Ты заметил, - говорил Арслан Соснину, рассказывая о допросе Карева, - как только нам кажется, что мы выходим на финишную прямую, то оказывается, нам предстоит еще бежать неизвестное количество кругов? А второе дыхание что-то не спешит открываться. Устал я.
– Планида у нас такая, - вздохнул Соснин, удрученный тем, что все приходилось
начинать сначала - искать, кто и для чего взломал сейф Карева.
– Высказанное Каревым подозрение насчет Алехина призрачно, если не считать термитный порошок.
– Ты мне скажи, - подступал к другу Арслан, - как ты расцениваешь поступок Карева с подменой сейфа?
– Если взять за основу его показания - это сверхчестность. Желание любой ценой загладить свою вину. Но не все гладко в его объяснении.
– Ага! Будем считать, что он говорит правду. Но попытка любой ценой исправить свою ошибку уже не честность и не порядочность. И потом, где у Карева гарантии, что сейф взломал Алехин?
– задумчиво произнес Арслан.
– И откуда ему стало известно о письмах? Письма Алехина - реальность, и Карев кладет их в основу своих объяснении.
– В этом вся суть, - согласился Николаи. Воцарилось молчание. Каждый искал объяснение случившемуся, перебирая все известные по делу факты, анализируя их, выстраивая версии.
– Послушай, Коля, - Арслан подошел к другу, - а если все было несколько иначе. Сначала взломали сейф Карева. Чтобы скрыть это, Карев заменяет сейфы и таким образом становится обладателем писем, которые и берет на вооружение. Ему не пришлось ломать сейф Сытиной, ибо ключи он утром, в понедельник, поменял, взяв их у Сытиной, а мне передал свои ключи.
– Как?
– Хорошо. Это объясняет, как Карев узнал содержимое писем. Но зачем ему скрывать факт взлома своего сейфа? Пожалуй, здесь вывод однозначен: ему не хотелось делать акцент на содержимом. Вот
– Ты веришь, что это дело рук Алехина?
– Если честно, нет, но проверять придется. Иначе вряд ли удастся заполучить у Карева правдивые показания.
Тогда путь один-орудие взлома. Термитный порошок…
… который находится в лаборатории Алехина, - добавил Николаи.
– Прямо-таки порочный круг.
Получилось нелепо и глупо, и во всем, конечно, виноват был он сам. Допустить такую оплошность, взять письма домой! Как он теперь выкрутится - Карев просто не представлял.
Зайдя вечером в свои кабинет, Павел Афанасьевич застал там жену. Лариса Константиновна стояла спиной к нему у торшера, плечи ее вздрагивали от беззвучных рыдании. Лара, что стряслось?
– Павел Афанасьевич подошел к жене, дотронулся до ее плеча.
– Не прикасайся ко мне! Ты исковеркал мне жизнь, я руки на себя наложу.
– Она повернула к нему опухшее от слез лицо разгладила зажатый в кулаке клочок бумаги и начала читать: «Паша, родной! Проклятый отпуск никак не кончается, еще целая неделя до того дня, когда я увижу тебя…»
«Надо же, - чертыхнулся про себя Карев, - допустить такую оплошность! Теперь попробуй расхлебать». Но виду не подал.
– И все?
– рассмеялся Карев.
– Глупенькая. Это не мне, это…
– Ты за кого меня принимаешь?
– изумилась жена.
Перебивать было бессмысленно. Надо дать ей выговориться, потому как, до тех пор пока она это не сделает, слушать его не будет.
Слушал и вспоминал, кто же сказал: «Брак - долгий разговор, прерываемый спорами». К их семье такое утверждение не подходило: он никогда не позволял себе повысить тон или снизойти до скандала. Супруга с успехом делала это за двоих. На поле боя, который она не так уж редко затевала, ее высоты были господствующими, а он чаще всего отступал, зализывая невидимые миру раны. Самое грустное заключалось в том, что спокойствие мужа в таких критических ситуациях распаляло ее фантазию. Все. Кажется, пошло на убыль. Можно вступать в диалог.
– Ларочка, клянусь честью, письмо адресовано не мне. Тебя смущает имя. Милая моя, сколько на свете Павлов, начиная от святого Павла. Прошу тебя, дай мне письмо.
– Почему ты хочешь забрать его у меня? Чтобы лишить козырей и потом от всего отказаться, сделать вид, будто никакого письма не было? Не дам. Теперь мне ясно, почему ты не хотел давать мне в прошлом году деньги, когда я собиралась в Пицунду. Варвара Петровна писала, - начал объяснять Карев, но ему не дали докончить фразу.
– Ага, признался, распутник!
– торжествующе продекламировала жена.
– Что ты нашел в ней?