Точка
Шрифт:
Искин кивнул. «Я — кооль мира!» — вспомнилось ему.
— Кинбауэр сказал мне, что весь порошок он тогда собрал в жестяную ванночку размерами сантиметров сорок на тридцать, — продолжил Костигер. — Вышло немного, едва дно закрыло. Карл сел у этой ванночки в своем «колпаке», Кинбауэр встал рядом, и на его глазах порошок на дне зашевелился, разделился на две примерно равные фракции и развернул военные действия. Одни крупицы нападали на других, врывались на чужую территорию, собирались над врагами в комки и рассыпались после. Побежденные темнели и больше не шевелились. «Как это?» — спросил
Кинбауэр сказал мне, что идея вживления крупиц этого чудесного порошка в человека родилась именно во время войны на дне ванночки. Он подумал: если Карл будет задавать изначальные параметры, эти крупицы, эти юниты будут следовать им, превращая человека в послушное орудие. Потом он подумал: «Неужели один только Карл?».
Вот из чего возникли Киле-фабрик и юнит-технологии.
— Но почему он вдруг решил, что юниты смогут существовать в чужом теле и, тем более, подчинять его себе? — удивленно спросил Искин.
— Не знаю, — сказал Костигер. — Возможно, это было наитие. Ведь, в сущности, так оно и вышло. Кинбауэру был нужен только материал для экспериментов.
— И он нашел его в Шмиц-Эрхаузене.
— Да. Его идея понравилась Кнопке и кое-кому еще. Многие питали слабость к управлению массами. А Рудольф пообещал быстрый результат. В том смысле, быстрый, что в течение двух-трех лет.
— То есть, Кинбауэр просто стал колоть нам юнитов?
— Сначала скармливал, но это не дало никакого эффекта. Оказалось, что юниты должны проникать в тело через кровь. А дальше, насколько я понимаю, перед ним встала задача научить Карла мысленно программировать юнитов.
— А перфокарты?
Костигер махнул рукой.
— Это так, для отвлечения внимания. Все остальное, насколько я понимаю, создавалось исключительно как туман, призванный скрыть истинное положение дел. Едва только через три-четыре месяца появились первые обнадеживающие результаты, Кинбауэр по собственным чертежам принялся строить производственную линию. Как вы понимаете, «производственную» надо взять в кавычки. Одновременно он начал, скажем так, подводить под юнитов теоретическую базу. Именно тогда появились и концепция белковых оболочек, и общая концепция юнит-колоний, которая, в конце концов, сыграла с Рудольфом злую шутку.
— Почему? — спросил Искин.
— Потому что Руди был туп, — сказал Костигер.
Искин тряхнул головой.
— Объясните, пожалуйста, Вальтер.
— Смотрите, Людвиг, — Костигер придвинулся к столу и отставил бутылку, чтобы не мешала жестикуляции. — Он разработал четыре стадии развития колоний, сроки их прохождения, три специализации: «порядок и подчинение», «саботаж», «солдаты Родины», «материнство» появилось уже позднее, и с одной стороны это здорово упрощало и структурировало работы с юнитами, а Карлу и вам нечего было додумывать самостоятельно. Но, с другой стороны, эти рамки со временем стали похожи на тиски.
Возьмем те же сроки. Полгода на полноценную колонию. На это, с подачи Кинбауэра, мысленно программировал юнитов Плюмель, эти сроки внушались вам… Простите, я отвлекусь на очень важную ремарку, Людвиг. Вы должны знать, что юниты устанавливали некую симпатическую связь со своими носителями. Например, те,
В чем была глупость? В том, что потом очень трудно поменять концепцию, рабочую программу и у Карла, в особенности, у него, и у вас. Попробуй вам, Людвиг, сказать, что следующая партия юнитов в два раза быстрее достигает четвертой стадии, вы ведь засомневаетесь.
— Засомневаюсь.
— А сколько длились стадии у тех, кого вы выявили в своей клинике?
— По разному, — сказал Искин. — Но все равно короче, чем у стандартной колонии.
— Знаете, почему?
Искин задумался.
— Симпатическая связь?
Костигер улыбнулся.
— Не совсем. Юниты не могут влиять на сроки развертывания. А вот человек может. Каждому, кого я вакцинировал…
— Инъектором?
— Да, безыгольным, в плечо. Каждому я говорил про три или даже два месяца. Говорил, что они почувствуют себя новыми людьми.
— Прямым текстом?
— Ну, не совсем. Мы там еще давали… Важно было не это, важно было закрепить срок. Понимаете? Носители сами, с моей подсказкой, устанавливали для юнитов срок формирования колонии.
— Не понимаю, — сказал Искин.
Костигер сморщился.
— Я, честно говоря, и сам не до конца. Но факт, факт! А Кинбауэр об этом даже не задумывался. Вбил себе в голову эти три, ну, четыре программы. Плюмелю их вбил. Полгода. Четыре программы. Но хоть раз задался вопросом, что он вообще использует? Для чего этот инструмент предназначен? Может ольмеки порошок в рот набирали и зубы им чистили!
— А вы знаете, для чего?
— Нет! И я не знаю! Но я вам хочу сказать, Людвиг: то, что придумал Кинбауэр, оно, конечно, работало. Вы и сами это знаете. Но оказалось, что работало оно не совсем так, как ему и всем остальным хотелось. Лучше всего дело обстояло с «саботажными» юнитами. Карл, видимо, воспринимал эту программу как баловство, как шалость, как игру. С «саботажными» почти никогда не случалось сбоев. У меня их было больше всего, на них я и показывал, чем обладаю. Вы же в курсе про случаи спонтанного хулиганства в городе?
— В курсе, — сказал Искин.
Костигер потряс пальцем.
— И люди, мальчишки и девчонки, не знали, что они вакцинированы. Сработала программа, и вот они уже будто бы по собственной воле бьют стекла, лупят прохожих и грабят лавки. Просто все разом.
— Если никто не знал о юнитах, откуда узнала санитарная служба?
— От моего потенциального покупателя, — улыбнулся Костигер. — Ему же нужно было убедиться, что это не пустышка, а реально работающая вещь. Вот он анонимным звонком в санитарную службу и выразил озабоченность.