Точка
Шрифт:
За стенками было тихо. В коридоре пощелкивала лампа. Стеф тихо посапывала. Что ж, решил Искин, займемся делом.
Он нащупал портфель, притянул его к себе и, разместив на коленях, осторожно открыл замки. Одна ловушка. Другая. Отжав язычки, Искин по очереди снял предохранительные крышки и опустил ловушки в ноги. Потряс в темноте правой рукой, разогревая, активируя своих малышей. Самое время, парни. Поработаем? Когда запястье заныло, а ладонь закололо, он опустил пальцы в первую ловушку.
Проскочили искорки. Искин закрыл глаза. Символы побежали под веками, сначала, как всегда, муть, наборы букв и цифр, не имеющие смысла, и только
Искин выдохнул.
«SuA/f.07.161.m.KF». Дерьмо. У Стеф — сто пятьдесят третья, здесь — сто шестьдесят первая. Разница — символическая. Неужели кто-то еще тогда, пять или шесть лет назад, украл наработки Кинбауэра и только сейчас запустил в серию? Потому-то Фольдланд и сворачивает свою программу, потому что, в сущности, и сворачивать нечего. Но это же, как минимум, десяток грузовиков оборудования.
Конечно, после Сальской области и программы единения и чистоты, объявленной Штерншайссером, на границах с Остмарком и Швизеном творилось сущее безумие, но чтобы хайматшутц и Йонгель с особым отделом упустили такое…
Бред, бред!
Пальцы пощипывало. Крошки Искина разбирали мертвецов и закачивали в Искина строительные материалы. Информация шла отрывочная, перемежаемая нечитаемыми массивами. Пропускать их через себя было физически тяжело. Казалось, они, как мусор, оседают на дне черепной коробки и копятся, копятся.
Искин искал даты, они проскакивали, путались с остальными числами, какое-то время под веками вдруг пошел мертвый серый фон. Активация, шептал он своим малышам, когда была активация?
Малыши не спешили с ответом. Предплечье грелось, кожа чесалась. Искин терпел, удерживая пальцы в ловушке.
«07.161», «07.162», «07.164». Вот как? Как юнитов разных версий слепили в одну колонию? Как они вообще попали друг к другу? Искин скрежетнул зубами. Насколько он помнил, никакого смешения в процессе не допускалось. А здесь? Кто это делал? Как это все работает? Колония ведь была вполне живой.
Искин все больше и больше убеждался, что фабрика в Киле не имеет к этим юнитам никакого отношения. Никто в Киле такого бардака бы не допустил. Даже после Кинбауэра. Значит, это здесь. Он задумался. В округе много заброшенных зданий, кажется, лет десять уже в Харше, что в пяти километрах от города, стоят корпуса давным-давно разорившегося обогатительного комбината Плюме. Кто-то мог выкупить их задешево. Почему бы не устроить производство среди отвалов пустой руды?
Впрочем, Бог с ним, с Харшем и Плюме, в пределах города, в портовой зоне и на подкарантинной территории, полно места, где можно спрятать и завод, и Шмиц-Эрхаузен впридачу. Хотя бы к югу от Гроэке-штросс, ближе к карьерам Весталюдде. Кто там что высмотрит из кабины крафтвагена?
«07.159».
И все саботажные. Sabotage und Alarm. Это хорошо. Значит, других юнитов у неведомых производителей нету. А то обязательно слепили бы гибрид. Интересно, получилось бы у них оживить юнит-чудовище Франкенштейна?
Строчки кода, прерываясь и обрываясь, бежали под веками. Искин вспомнил, как Кинбауэр показывал им перфокарты и говорил, что для кодирования колонии им необходимо около полутонны таких перфокарт. Все же это старые, старые запасы. Вряд ли квалификация присвоивших себе технологическую линию позволяла менять задачи и характеристики юнитов. Или же никакой технологической линии нет? Скажем, есть несколько контейнеров
Ох-хо-хо.
Возможно ли, что после Кинбауэра разработали «сухой» способ консервации юнитов в обычных мешках, коробках, контейнерах, бочках, и кто-то упер несколько сотен килограмм или даже тонн, просто вывезя их под видом отходов, мусора, скажем, металлической стружки? Это, конечно, звучит фантастично, но предположить я обязан.
Так, все равно заснуть уже не удастся.
Искин выпрямил спину, пошевелил плечами и вместе с ловушками переместился за стол. Опустевшую ловушку отложил в сторону, взялся было за вторую, но решил повременить. Юнитов в таком темпе использовать не стоило. Все-таки у них сложилось замечательное и трогательное партнерство.
Искин помял то холодеющее, то нагревающееся предплечье. Ребят, пожалуй, следовало подкормить. В тумбочке он нащупал жестяную банку с крохотными пакетиками сахара, выловил один и, вернувшись за стол, раскрыл пакетик. Палец нырнул к колким крупинкам. Поздний ужин, мальчики!
Юниты поделились с ним благодарным теплом. Быстрее, ровнее застучало сердце.
Искин не солгал Мессеру — Кинбауэр любил озвучивать подопытным свои планы. Они были грандиозны.
При этом помощники, те же Ральф, Марк, Вальтер и Эрих, слушали Кинбауэра не хуже отобранных из Шмиц-Эрхаузена добровольцев. Словно и им в новинку были те перспективы, на которые Кинбауэр открывал им глаза. Вроде бы работали с аппаратурой, знали весь технологический процесс. Или не знали? Или Кинбауэр их не допускал, а говорил, что допускает, и они кивали болванчиками?
Тогда не удивительно, что после его смерти… Но были же еще Берлеф и Рамбаум, которого пророчили в правопреемники. Ладно, Берлеф нашел конец своей жизни в петле, но Рамбаум? О Рамбауме давно ничего не было слышно. Пропал из новостей. Пропал из сводок Министерства Науки. О смерти его не сообщалось. Наверное, с год после Кинбауэра он пытался вести его проекты. Искин помнил, с какой помпой газеты Фольдланда возводили его на пьедестал к Кинбауэру.
Сбежал? Сбежал в Остмарк? Наладил собственную линию по выпуску юнитов и так, что об этом не знает ни хайматшутц, ни здешние спецслужбы? А если знают? А если Мессер — один из тех, кто просто не в курсе? Может, тестируют публику на восприимчивость. Если вверху уже договорились, как сказал Мессер, вполне возможно, что теперь Фольдланд хочет обкатать технологию на родственниках.
А там уж — единый Асфольд, Асфольд юбер аллес, эрсте колонне марширт. И война, война. Неужели обязательно война?
Чувствуя пресыщение, Искин отставил сахар. Хватит, парни. Поработаем еще чуть-чуть. Он подвинул вторую ловушку.
Юниты в ней тоже оказались саботажные, старые, кривые и битые, почти не идущие на контакт. Колония вбирала их уже без того энтузиазма, что был в начале. Сахар ребятам явно стоило давать позже.
«07.163», «07.164». Kiele. Все-таки Киле. Было бы глупо, если бы тот, кто производил юниты, стал их маркировать по-новому, с головой выдавая и себя, и свое местоположение. Код шелестел под веками, медленно наполняя голову болью, пока отдаленной и слабой. С течением времени эта боль обязательно превратится в тварь, убивающую всякие мысли и чуть ли не наживо выедающую мозг, но думать пока об этом Искину было некогда.