Только позови
Шрифт:
— А я знаю, — сказала она, снова оглядывая зал.
— А чем же вам не нравится тут? Не тот пошиб?
— Не в этом дело. Просто непохоже на прежний Люксор. — Она кокетливо повела плечами. — Я не люблю, когда на меня глазеют пьяные мужчины. В госпитале этого нет.
Он налил ей виски из бутылки, принесенной в бумажном пакете, и они принялись обсуждать, куда им пойти. Кэрол предложила «Чайную миссис Томпсон». Это хорошее место, там почти не бывает военных. Уинч не
— Давайте вот о чем договоримся, — сказал он. — Если мы будем встречаться, то не там, где вас знают. Никаких ваших «чайных», ничего в этом роде. Операции проводятся на моей территории, вот так!
— Это приказ, сэр? — улыбнулась Кэрол.
— Если хотите, да.
— Вы что, стесняетесь меня?
— Наоборот, горжусь. Но не хочу, чтобы ваши знакомые в Люксоре говорили: вот, связался черт с младенцем.
Кэрол засмеялась.
— Это вы-то младенец?
Уинч хмыкнул.
— Я покажу вам такие местечки, о которых вы даже не подозреваете.
— Верю. Но я не убеждена, что мне будет интересно.
В конце концов они пошли на «Зеленую крышу» в «Пибоди». Кэрол там тоже давно не была, но ресторан ей в общем понравился.
— Да тут пир горой, — улыбнулась она, осматриваясь. — Я все же не думала, что везде так много военных.
Только сейчас Уинч заметил, что Кэрол сняла очки. Зрачки у нее были совсем темные, почти черные. Без очков один глаз косил еще заметнее, он глядел то на него, то, словно провинившись, в сторону, зато в другом играла озорная улыбка. Это почему-то очень волновало его.
— Это не пир, а пьянка, — заметил он угрюмо. — Обреченные гуляют. Большинству из них скоро на фронт. Кому на Тихий океан, кому в Европу.
— Не надо об этом, пожалуйста, — попросила Кэрол. Уинч не знал, что ее брат, летчик — истребитель, проходит во Флориде переподготовку перед отправкой в Европу. Поэтому Кэрол не поехала в этом году в колледж.
Оказалось, что Кэрол еще и хорошо танцует, легко и послушно. Чтобы не устать, Уинч пропускал половину танцев.
— А как вы попали в госпиталь? — спросила она, когда они сели передохнуть. — Почему вас отправили в Штаты?
Посмотрев на Уинча косящим взглядом, она положила мягкую ладонь на его загрубелую руку. Уинч ожидал этого вопроса, но не знал, что ответить. Он не хотел признаваться, что у него плохо с сердцем.
— Тропическая лихорадка, потом малярия, — сказал он поспешно.
— Из-за этого отпускают домой?
— Да, если в тяжелой форме.
— Но сейчас вы уже поправились?
— Почти.
— Поэтому вы и не пьете? — Уинч уже налил Кэрол третий раз. — Я не знала, что при малярии вредно пить.
Уинч пожал плечами. Скорей бы переменить тему разговора.
— Врачи не рекомендуют, — ответил он коротко.
— Значит, вы скоро уедете? Получите назначение.
— Вероятно, — соврал Уинч, потом добавил: — Вообще-то меня пока оставляют здесь. Во Второй армии.
— Это же замечательно! — улыбнулась Кэрол.
— Давайте потанцуем, — предложил он.
Его уже давно не тянуло к женщинам. С самого Сан-Франциско. Врачи говорили, что это от дигиталиса и диуретиков. Прижимая Кэрол к себе во время танца, он чувствовал ее упругую грудь, но желания не было. Это нисколько не беспокоило Уинча. Его влекло другое — ее потрясающая, невообразимая молодость. Она жалила, как целый растревоженный рой ос.
Уинч проводил Кэрол до ее дома, который стоял на широкой улице, утопающей в зелени высоких деревьев. В машине он даже не попытался поцеловать ее, а когда они подъехали, он велел таксисту подождать.
— Зачем? Разве вы не зайдете? — спросила она.
Уинч отрицательно покачал головой.
— Я вышел из того возраста, когда обнимаются в гостиной на диване, — ответил он, шагая по дорожке к дому.
— Можно не только обниматься, — сказала она с улыбкой.
— В гостиной на диване? А наверху родители? Нет, это не для меня. Но в следующий раз я найду, куда вас пригласить. Если, конечно, захотите.
— Это что, угроза?
— Нет, обещание.
Они подошли к двери. Не говоря ни слова, она зажмурилась и, откинув голову, подставила губы для поцелуя. Уинч, однако, медлил и, лишь когда она удивленно открыла глаза, нагнулся и приложился губами к ее рту. Она тут же просунула язык между зубами и начала энергично им вертеть.
— Когда? — спросила она, лишь только они оторвались друг от друга.
— Как насчет завтрашнего вечера? — сказал Уинч, а когда она кивнула, добавил ровно: — Придется первым делом научить тебя целоваться.
Она не успела ничего возразить: Уинч уже шагал к такси.
На обратном пути он откинулся на сиденье. В первый раз после сердечного приступа в Леттермане и той цыпочки — как же ее, да-да, Арлетта, — он чувствовал, что возбужден. Кэрол, конечно, первоклашка в любовных делах, поучить такую в постели — одно удовольствие. Всю дорогу до госпиталя он смаковал сладостные ощущения. За окном проносились богатые улицы и просторные, хорошо ухоженные лужайки, потом в южной части города пошли кварталы победнее и шумные окраинные забегаловки.